Боже, какие поддержки, обводки плавные! И сколько любви. Он не просто поднимает, он ласкает ее, каждым касанием, совершенная и земная любовь в его руках. А смотрят друг на друга как! Только они двое в целом мире. Ее руки, кисти — трепет, ножки тоже крылышки, открываются и закрываются. Легкая, живая Бабочка. И финал изменили, не поза арабеск на колено партнеру, а как в спектакле — ложатся и засыпают, Фарфарелла складывает крылышки, Юноша оберегает, нежно прикрывает ее собой.
Ничего подобного Виктория не видала и не находила слов, чтобы выразить чувства. Она понимала, что сейчас Катя и Сережа танцевали для себя, выражали нечто недосказанное! Все адажио было об этом. Они отдавались друг другу нежно и целомудренно. Как невинные дети, в первый раз познавая таинство любви. И мира вокруг не замечали — только друг друга.
Какие тут могли быть слова?
Сергей осторожно поднял Катю, они стояли глаза в глаза и удивленно беззащитно улыбались. Виктория видела, что им до смерти хочется целоваться. Она покачала головой и с сожалением прервала эту идиллию.
— Давайте теперь конкурсную «Шопениану» пройдем, поищите в ней такую же нежность, только земного поменьше.
Она была уверена, что это новое, восхитительное и неподдающееся описанию словом, обретенное здесь и сейчас, останется в них, будет отражаться во всех номерах. А потом и в «Жизели»…
Глава 9
Время за подготовкой к конкурсу катилось незаметно. И все ускорялось, ускорялось. За неделю до отъезда оказалось, что его катастрофически не хватило, а пора было собираться.
И вот Москва! Первый день, жеребьевка, открытие конкурса, репетиции.
И все как будто хорошо. Все восторгались Катиной легкостью и грациозностью, безупречной техникой, беспечностью и свободой. И вряд ли поверили бы, что за секунды до выхода на сцену у Кати случился ступор. Она задеревенела, глаза остановились, потом руки, ноги, губы затряслись, она цеплялась за Сергея, а он, как чувствовал, не пошел в зал, все время был рядом с ней. И когда она бессвязно начала лепетать: «Сережа, я не смогу, я упаду… страшно, страшно… прости я не смогу…» — просто приподнял ее за талию и перенес в сторону с прохода к кулисам. Участница, за которой была Катина очередь, уже дотанцовывала коду. Сергей крепко взял Кэтрин за плечи, оттеснил в свободный угол, стал разминать кисти рук, пальцы.
— Ничего, сейчас это пройдет. Чужая сцена, бывает… Ну, посмотри на меня, ты сотни раз танцевала эту вариацию и весь спектакль. Тебе тут делать нечего…
— Не могу…
Сергей притянул ее к себе, положил ладонь на затылок, осторожно, чтобы не помять ажурную диадему, заставил уткнуться лицом в свою парадную рубашку.
— Не смотри, ну их, послушай меня, представь, что это не вариации, а адажио, и я там с тобой на сцене. Все время на вытянутую руку и не дам упасть. Катя! Поняла? Думай, что я рядом.
— Ноги трясутся!
— Это мы сейчас… — Он опустился перед ней на колени и стал гладить и разминать икры, бедра. Катя задышала ровнее, перестала дрожать. — Вот видишь, все прошло, иди канифолься. А я рядом буду…
— Екатерина Звягинцева! — прозвучал бесцветный женский голос из репродуктора. И дальше тишина ожидания.
— Иди, Катя, иди, станцуй для меня! Ты такая красивая. — Сергей, обнимая ее как Одетту в Адажио из «Лебединого озера», повел Катю к третьей кулисе.
Шаг на пальцах, второй, третий, пор де бра, арабеск, поза, и вот на сцене Принцесса. Заискрились под боковыми софитами блестки на пачке, алмазным блеском сверкнула диадема. А в оркестре волшебная россыпь колокольчиков! Они вокруг, как светлячки, танцуют вместе с ней.
Сказочная страна, а никакая не чужая сцена!