Неужели заметил?
Послышались шаги, приближающиеся к клетке. Макин изо всех сил прижал брата к себе. Но мгновение спустя услышал, как чиркнула спичка, и потянуло сигаретным дымком. Мужчина принялся расхаживать перед клеткой, будто за решеткой находился именно он, вышагивая туда-сюда, как изнывающий от скуки тигр.
Бари так и трясся в руках Макина, крепко сжимавшего пальцы братишки. Что, если военный забредет в клетку и обнаружит их там?
Казалось, целую вечность спустя знакомый голос пропыхтел от дверей:
– Они у меня!
Бросив сигарету на цемент и растерев ее подошвой перед самой дверцей клетки, военный направился навстречу спутнику.
Толстяк никак не мог отдышаться. Должно быть, несся наверх бегом всю дорогу.
– Инкубаторы были на автономе, – отдуваясь, выложил он. – Не знаю, сколько генераторы продержались после того, как электричество отрубилось.
Макин рискнул выглянуть сквозь прутья дверцы. У толстяка в руке был большой металлический дипломат.
– Они в целости? – спросил военный. Он тоже говорил по-арабски, но не с иракским акцентом.
Толстяк опустился на колено, пристроив чемоданчик на толстой ляжке, и открыл замок. Макин ожидал увидеть золото и бриллианты, но вместо них в кейсе оказались всего-навсего белые яйца, уложенные в ячейки из черного поролона. С виду они ничуть не отличались от куриных, которые мать раньше покупала на рынке.
Несмотря на испытываемый ужас, при виде яиц у Макина слюнки потекли.
Толстяк пересчитал их, внимательно осматривая каждое.
– Все в целости и сохранности, – он испустил длинный клокочущий вздох облегчения. – Даст бог, эмбрионы в них еще жизнеспособны.
– А остальная лаборатория?
Закрыв кейс, толстяк встал.
– Предоставляю вашей команде сжечь все, что осталось внизу. Никто не должен даже заподозрить, что мы открыли. Не должно остаться ни следа.
– Мне приказ известен.
Как только толстяк встал, военный поднял пистолет и выстрелил ему в лицо. Раздался оглушительный грохот, и затылок его спутника взорвался, разлетевшись осколками черепа и брызгами крови. Постояв еще секунду, покойник мягко рухнул.
Макин зажал рот ладонью, чтобы не издать ни звука.