Он сдался. Ради Анютки он был готов на все, даже на сговор с нечистью.

«Мудрое решение…»

От сильного толчка в грудь Дмитрий пошатнулся, но устоял на ногах. Теперь, когда их было двое, мир вокруг изменился, заиграл красками, ускорился невероятно. Ефим еще только прицеливался в Анютку, а верный нож уже прочертил черную полосу на его шее, вырвал из глотки нечеловеческий клекот, впился в грудь.

«Хорошо-то как! – ликовал тот, второй. – Ты посмотри, как хорошо, как сладко! Давно не дышал полной грудью! Давно не жил!»

И вот уже его собственные руки тянутся к Анюткиной шее, гладят белую кожу, сжимают…

«Помнишь, как тогда, с Машей твоей? Ты тоже сопротивлялся, а потом задушил ее вот этими самыми руками. Мы с тобой ее задушили, сынок! Я бы уже тогда остался с тобой… Вместо тебя, но ты не позволил. А сейчас что же? Ну, давай же?!»

– Прочь пошел! Ненавижу!

Сопротивляться нечисти тяжело. Сопротивляться не хочется, а хочется дышать полной грудью, убивать…

– Папочка! – Слабеющий шепот сильнее голоса в голове.

– Прочь пошел! Обратно в могилу! – Руки разжимаются с огромным трудом, непослушные пальцы немеют от напряжения. – Я не позволяю!

«Пожалеешь… Кровавыми слезами умоешься… Не до тебя, так до детей твоих доберусь, у меня есть еще время. Много времени…»

Снова толчок, и вот он лежит, скрючившись, на припорошенной пеплом земле, плачет, как ребенок, а головы касаются ласковые пальчики Анютки, и в ушах колокольчиком звенит ее голосок:

– Не плачь, папочка. Смотри, какие красивые камешки. Можно я их с собой возьму?..