В подтверждение слов Костика что-то грюкнуло на севере, да так, что мы почувствовали, как вздрогнула почва.
Батальоном, в расположение которого мы попали, командовал некий майор Хоббс. Чистокровный зулус (как объяснил мне наш верный спутник капитан Нуйома, не объяснив, впрочем, происхождение фамилии майора), он относился к белым, а тем более к журналистам настороженно, но охотно позволил Войту сфотографировать его на фоне подбитого Т-80 с эмблемами ангольской армии. Танк остался здесь после попытки прорвать линию обороны.
— А на той стороне штук восемь наших, — шепотом сказал сержант Костик, возникший из сумерек. — Тоже после попытки… На днях опять будем ломиться, так что вы попали под самую раздачу. Поздравляю.
На окраине лагеря, возле штабеля каких-то ящиков, в клетке из бамбуковых стволиков сидел бабуин. Грязный и окровавленный, он злобно скалил желтые клыки и бросался на прутья, просовывал когтистую лапу наружу и пытался дотянуться до солдат, дразнивших его стволами автоматов.
— Чего обезьянку тираните? — спросил Федор.
— А это пленный, — жестко усмехнулся Костик. — Бабуин-стрелок. Не слыхали?
— Нет, — признался я.
— Подарки с той стороны. Говорят, наша разработка, в свое время проданная ЮАР. Ловят вот таких приятелей, вживляют им в мозг маленький — с горошину — микрочип с батарейкой, вручают одноразовый ракетомет или лазерку и выпускают. Обезьяна та же самая, но в башке у нее программа: стрельнуть в человека, который похож на тот образ, что задан условием задачи. То есть в меня, например, или в другого бойца мозамбикской или малавийской армии. Обычно через пару дней батарейка сдыхает и обезьяна опять становится обезьяной, но частенько они успевают отправить на тот свет пару-тройку человек или вывести из строя технику. Этого поймали, когда он еще ничего не успел, а электроника работает: вон как злится… А вот и самопал его валяется.
Возле клетки в самом деле лежал коротенький ракетомет с одним зарядом. Такие клепали чуть ли не кустарным образом в реквизированных армией мастерских Киншасы. Ракета маломощная, но с небольшого расстояния может такое натворить…
Я подошел ближе и посмотрел бабуину в глаза. Ничего, кроме жуткой злобы, такой злобы, выразить которую животное, пусть даже умная обезьяна, просто не в силах.
Что они здесь все творят, черт побери?
В этот момент бабуин плюнул мне в лицо.
Вечером капитан Нуйома разыскал наше лежбище и отозвал меня в сторону. Почему-то он считал меня старшим в отряде. Так оно, наверное, и было: Федор официально мне подчинялся, а флегматичный Войт требовал постоянной опеки. Я же со своим боевым опытом, приобретенным при весьма странных обстоятельствах, как раз и годился на роль капрала. Да и мой журналистский сан приравнивал меня, как минимум, к младшему офицеру.
— Послушайте, Таманский, — сказал он, впервые называя меня по фамилии. — Только что пришла очередная порция новостей из штаба корпуса. Совсем недалеко бесчинствует ваш давний приятель — некий генерал Мбопа. Знаете такого?
— Я знал одного Мбопу, Мозеса Мбопу, но это было в Москве несколько лет назад. Неужели он?
— Он самый. У вас он занимался разными незаконными делами, потом перебрался к Нкелеле. Известная личность, могу заметить.
— Постойте, а откуда у вас информация о моем московском знакомстве с Мбопой? — Вопрос пришел мне в голову сам по себе, но, надо заметить, вовремя.
Нуйома попинал ногой в тяжеленном ботинке ствол невесть как сюда попавшего уродливого баобаба.
— Я многое обязан знать по роду своей деятельности Вы не в стране обезьян, хотя последних тут хватает… Мы знаем историю с НЕРвами, Таманский, и знаем, что вы далеко не штатское лицо, как бы вы им ни хотели казаться.
— Хорошо. Допустим, Мбопа мне знаком, хотя лично с ним я общался очень и очень мало. Скажем так: мы находились по одну сторону баррикады.