– Тогда шли деньги, я брал только на дорогу туда-сюда и на пару дней на оформление. У ребят из Манкента тоже денег нет.

– Хорошо, высылаем на всех, позванивай.

Санёк регулярно позванивал, рассказывал. Поняв через неделю безуспешных попыток, что официально он ничего не вымутит, они с парнями поселились недалеко от складской площадки и стали завязывать контакты с портовой охраной – поили их каждодневно в умат. Где-то посередине этого пути, недели через три, обсуждая смысл его дальнейшего пребывания в Одессе, я спросил:

– Сань, а может, ну её на х…, что время тратить? Пора возвращаться, или как?

Но в его голосе прозвучала некоторая надежда:

– Подожди, у меня тут с охраной некоторые отношения уже возникли, как брата встречают, я неделю ещё покантуюсь, попытаюсь что-то предпринять, так что вы пока шлите деньги.

Отослали, через неделю Саша перезвонил:

– Боюсь загадывать, возможно, что-то получится, шансы – fifty-fifty. Но нужно их подогреть, реально. Так что высылайте на обратную дорогу, на бензин на пять машин и на подогрев охраны.

Сколько стоил подогрев, я не помню, но это была сумма вполне бюджетная, может быть, две тысячи долларов. Всё сложилось – им разрешили тайком вывезти машины за периметр портового терминала, рванули они вечером пятницы, два выходных давали определённую фору – меньше глаз. Охрана не зафиксировала пропажу пяти микроавтобусов, в таком столпище её вряд ли кто заметил сразу, а там разберись, в какой смене произошла пропажа, но на всякий случай парни топили тысячу триста километров до границы безостановочно.

Но какой фурор произвёл Санёк, появившись на белоснежной восьмиместной «Тойоте»! Автобус этот прослужил до девяносто восьмого года и всегда благодаря стараниям её водителя был в исправном состоянии, потом его подарили Бакулину. Гаража у нас не было, и первоначально решили ставить её у Бакулина в Краснозаводске. Каждое утро Вовчик пролетал девяносто два километра до Москвы, заезжал за Чертовым, потом ко мне во двор, куда приходили Колька Филиппов и Макс Бедунков, я спускался, и мы ехали в Орехово, в офис. А Володька наш настолько стал своим в коллективе, что мы закрывали глаза на повышенный износ автобуса.

***

Наши комиссионные по договорам с предприятиями по спасению их средств на валютных счетах росли, но проблема была в том, что это всегда был какой-то ширпотреб, а нам нужны были деньги. Поначалу, поскольку опыта реализации оптом такой продукции у нас не было, мы тупо сдавали её в комиссионные магазины, чем занимались все сотрудники.

Кроме вышеперечисленного, мы начали торговать продукцией заводов России и Казахстана, пытались найти какие-то возможности заниматься инженерной тематикой, как-никак трое участников первоначального состава учредителей были кандидатами наук.

В стране стали открываться торговые биржи, места брокеров в них продавали, мы купили три. Два места по настоянию Олега Костина – на Калининградской торговой бирже и одно – на бирже «Конверсия» в Москве. Дело оказалось довольно затратным, но бесполезным. Заверения Олежки, что в Калининграде в силу его географического положения – это ж почти Европа, дела закрутятся в разы быстрее, чем в Москве, и мы просто продадим свои места втридорога, оказались полной ерундой – потеряли где-то миллион шестьсот. Биржа схлопнулась как мыльный пузырь. «Конверсия», созданная группой оборонных предприятий, вяло телепалась, что-то там удавалось продать, что-то купить, но денег, вложенных в покупку брокерского места, мы не отбили. А вот работа с брокером Московской торговой биржи Алексеем Небольсиным была продуктивной. Лёшка был парень смышлёный и шустрый, работал толково, все наши лоты продавал быстро и с нормальным наваром для нас и себя.

В целом появление биржи было делом благим: возник инструмент, позволяющий быстро реализовывать оптом любые партии различных товаров.

***

Мы закончили ремонт офиса в Орехово-Борисово, и я понял, что надо садиться за руль, позвонил другу Димке Мурзину:

– Димон, выручи.

– А что сделать надо?

– Да я сглупа решил вернуться в разряд автолюбителей.