Черт, да я, похоже, даже рассудка лишилась. Эти монстры…

Ко мне в палату наведывались полицейские, а еще социальный работник и психотерапевт. Все пытались выяснить подробности произошедшего. Особенно копы — всё расспрашивали про стаю бродячих собак, якобы напавших на моих родителей.

Собаки. Никаких собак там не было и в помине, но версия полицейских казалась куда правдоподобнее, чем то, что я на самом деле видела.

Поэтому я и промолчала. Мы перевернулись и разбились. Копы и так это знали, а больше им знать и не надо. Я никогда не расскажу им про монстров — зачем? Наверняка, мне просто что-то привиделось из-за сотрясения мозга.

Как и не расскажу, что, когда я впервые пришла в себя, мама еще была в машине. Когда же я очнулась второй раз, она… ее тело уже лежало снаружи, в свете фар — как и останки папы, — дергалось и извивалось, пока твари ныряли внутрь него, исчезая на несколько долгих секунд и снова появляясь. Кожа мамы вздувалась волдырями, словно от ожогов, чернела и наконец, лопалась, выплескивая вялые фонтанчики крови.

Я боролась изо всех сил, но никак не могла выбраться и помочь маме, удерживаемая припаянным к сиденью ремнем. Когда же полные злобы глаза монстров впились в меня, когда твари медленно, шаг за шагом, стали подбираться к машине, я запаниковала, отчаянно стараясь спасти мою… еще одного члена моей семьи.

Но прежде чем до кого-то из нас успели добраться… бродячие собаки — да, это были бродячие собаки, в который раз убеждала я себя, — появилась еще одна машина и обратила тварей в бегство. Хотя нельзя сказать, что они именно бежали. Кто-то шел вприпрыжку, кто-то плелся, едва переставляя ноги, кто-то, казалось, скользил над землей. Что случилось потом, я не очень хорошо помню. Какие-то обрывки. Яркий свет в глаза. Звук ножовки по металлу. Крики мужчин. Затем пара чьих-то сильных рук подхватила и понесла меня куда-то, что-то острое вонзилось в предплечье, чем-то закрыли мне рот и нос, закрепив это что-то носовым зажимом… Потом — провал.

— Привет. Ты Алиса, да?

Я моргнула, стряхивая с себя туман ненавистных воспоминаний, и повернула голову к двери. Красивая девчонка, — возможно, моя ровесница — стояла на пороге. Прямые черные волосы, большие, обрамленные длинными темными ресницами, карие глаза и идеальный загар. Одета в потрясную розовую футболку с длинным рукавом, с надписью "Я из гениев" и нарисованной стрелкой, указывающей вверх. А еще такое короткое микромини, что оно едва прикрывало ее бедра. На самом деле, его точнее было бы назвать пляжной юбкой.

Что и говорить, моя тоненькая уродливая больничная пижама с потайными завязками с ее прикидом и рядом не валялась.

— Я Али.

Это были первые слова, которые я произнесла за время, показавшееся мне вечностью. Отвыкшее горло саднило, голос хрипел. И я просто не могла позволить, чтобы кто-то снова называл меня Алиса. Последний человек, который так… неважно. Я просто не могла.

— Я Али, — повторила я.

— Клево. А я Кэтрин, но все зовут меня Кэт. Только, чур, никаких шуточек про кошек, а то придется тебя проучить! Когтями, разумеется. — И, угрожающе выставив на меня длинные ухоженные ноготки, продолжила: — По правде говоря, я уже давно перестала мяукать.

Мяукать?

— Что-то мне подсказывает, что тебя не назовешь милой киской. — Я понятия не имела, откуда вдруг вылезло мое чувство юмора, но не стала с ним бороться. Мне понадобятся все силы для сражения с кое-чем другим. — А как насчет бешеного питбуля?

Ее губы дернулись в шуточном подобии оскала:

— Ха-ха. Бешеная псина — это про меня. Будет обидно, если ты не станешь меня так называть. — Кэт плавно и грациозно покачалась с пятки на носок. — Ах да. Зачем я пришла-то. Э-э… Давай сперва кое-что проясним. Моя мама здесь работает, вот и взяла сегодня меня с собой. Сказала, что тебе нужна подружка… или что-то типа того, чтобы ты могла… ну, мол, такая трагедия…

— Я в порядке, — выпалила я.

Опять эта тупая фраза.