Вот какие благородные и добродетельные поучения способствовали развитию в уме и сердце Александра II присущих ему выдающихся достоинств и великих освободительных идей, вдохновлявших его во все периоды его памятного царствования.
Следует признать, что эти ценные поучения стали добрыми семенами, павшими в плодородную почву, ибо счастливая натура ученика сделала для его учителей приятной и легкой задачу его воспитания.
В числе наук, преподаваемых юному государю, Жуковский считал необходимым изучение латыни как фундаментальной основы других языков. По мнению поэта, эта дисциплина должна была стать не докукой, но развлечением, способствующим его умственному развитию. Он говорил, что, читая латинских классиков, государь будет черпать из источника подлинной цивилизации. Более того, Жуковский наставивал и на том, чтобы князю-наследнику трона доставлялись все литературные новинки, выходившие в свет в Европе.
Все изложенное позволяет видеть, сколь тщательная забота была привнесена в воспитание императора Александра II – воспитание прочное и серьезное, которое сдержало все свои обещания и принесло все ожидаемые от него плоды.
От этого же совершенного воспитания происходит и чувство благоговейного почтения, какое Александр II всегда испытывал и выражал в отношении своих отца и матери как при их жизни, так и после их кончины.
Повзрослев, Александр II стал для своего отца скорее другом, нежели сыном.
Когда, будучи еще ребенком, он был провозглашен великим князем-наследником трона, он разразился слезами, подумав о том, что ему придется взойти на престол, когда его отца не станет на этом свете. Тогда эта жестокая мысль поразила его юное сердце.
Горячая нежность, которую он испытывал к своему родителю, осталась неизменной с годами; и перед тем как предпринять путешествие или совершить важнейшие деяния своего царствования, он всегда отправлялся преклонить колена на отцовскую могилу. Видя, как он, уронив голову в руку, опирается локтем на мрамор надгробия, можно было подумать, что он беседует с усопшим императором, ища у него советов или спасительного вдохновения.
После кончины Николая I, когда вдовствующая императрица была погружена в жесточайшую скорбь, она обрела несказанное и великое утешение в своем сыне Александре. Мы представим здесь трогательное доказательство тонкости чувств этого государя. Его отец имел обыкновение читать императрице на сон грядущий главу из святых Евангелий. В вечер того самого дня, когда умер Николай I, Александр II явился в покои своей матери, держа в руке святую книгу, из которой и почитал ей, желая заменить своего покойного отца в исполнении этой благочестивой обязанности.
При перенесении тела императора Николая I из его покоев в часовню Зимнего дворца вдовствующая императрица следовала за гробом, и когда траурный кортеж проходил через залы дворца, стоявшие на карауле солдаты при приближении Александра II громко приветствовали его как нового монарха. Услышав в первый раз такое приветствие, облекавшее его титулом, носимым дотоле его отцом, он сделал знак рукой, повелевая солдатам молчать из уважения и почтения к его овдовевшей матери, которая следовала за ним, чтобы ей не пришлось слышать, как произносится титул, который носил ее опочивший супруг. Подобная честь, доставшаяся в наследство от обожаемого отца, принесла в то мгновение горестную боль нежной и чувствительной душе Александра II.
Несколько дней спустя Александр II направлялся в покои своей матери, и лакей объявил о его приходе, возгласив: «Император!» Переступив порог материнских покоев, он заметил, как дрогнули черты императрицы, и с этого дня запретил титуловать себя государем в присутствии матери.
Чувство признательности, этой сердечной памяти, столь редкой в наши дни среди смертных, было в высшей степени развито в великой душе этого монарха, и проявлялось это чувство даже в мельчайших пустяках. В ответ на небольшую услугу он выказывал такую благодарность, что вызывал порой смущение и неловкость. При расставании с ним в сердце оставалась радость и как бы вдохновение поступать так и впредь.
Став государем, Александр II всегда со вниманием относился к ходатайствам о какой-либо милости, если просьба подкреплялась именем Николая I, которого знал когда-то ходатай, настолько жива оставалась в душе императора нежная память об отце, не оставлявшая его до конца его дней и унесенная им с собой в могилу.
По свидетельству княгини, жены Александра II, в семейном кругу он обладал превосходным характером; его настроение было совершенно ровным, образ жизни – во всем простым, он легко умел применяться к привычкам каждого, без труда отказывался от своих вкусов, чтобы разделить желания других. Его совершенная и безграничная уступчивость обнаруживалась при всяком удобном случае, даже в его отказе от мелких привычек, над которыми он возвышался в силу утонченного вкуса и безукоризненного воспитания.
Александру II была присуща подлинно царская вежливость, иными словами самая пунктуальная и неукоснительная точность. Он не любил заставлять себя ждать, особенно своих министров: если такое случалось, он испытывал настоящую досаду и некоторую нервозность. Незадолго до смерти монарха финский министр Шерн-валь стал свидетелем одного из таких мгновений досады, и вот как это произошло. Министр, будучи вызван к императору, явился к нему за полчаса до назначенного для аудиенции часа. При встрече с ним император извинился, что заставил его ждать, но заметил при этом, что в том нет его вины – было очевидно, что Александр II испытывал некоторую досаду.
Приведем еще одно доказательство его рыцарской учтивости. После свадьбы дочери он приехал в Лондон, чтобы отдохнуть в семейном кругу и взглянуть, как обустроилась герцогиня Эдинбургская. Но вместо отдыха Александру II пришлось участвовать в непрерывных и утомительных официальных приемах, смотрах, обедах, визитах и т. п. Однако же, несмотря на все хлопоты и недостаток свободного времени, когда он мог бы располагать собой, Александр II почел за удовольствие и долг посвятить несколько часов тому, чтобы навестить поселившуюся в уединении в Числхерсте вдову Наполеона III. Он не забыл оказанного ему этой женщиной в Париже императорского гостеприимства в те дни, когда судьба вознесла ее к вершинам величия. Александр II счел бы преступлением воздержаться от того, чтобы засвидетельствовать знаки почтения свергнутой государыне. И такая учтивость проистекала от превосходного воспитания Александра II.
История напоминает нам о подобном случае и в жизни Александра I, утонченность, вежливость и учтивость которого так восхвалял его племянник Александр II. Мы имеем в виду посещение этим государем в Мальмезоне, в 1814 году, экс-императрицы Жозефины, чье несчастье и бедственное положение еще более превосходили невзгоды экс-императрицы Евгении.
Тогда же, во время своего пребывания в Лондоне, присутствуя на большом параде английских войск, он заметил императорского принца Луи Бонопарта, шагавшего перед ним в рядах кадетов вулвичской артиллерийской школы. Принц привлек внимание императора, он не замедлил пригласить его на завтрак, состоявшийся после парада, и постарался засвидетельствовать ему такое же почтение, как если бы он был сыном все еще правящего государя.
Великие бедствия в глазах Александра II являлись лишь дополнительной причиной для проявления доброжелательности; превратности судьбы или несчастье человеческой жизни не рассматривались им как падение или унижение.
Чем больше мы рассматриваем черты характера государя, тем больше чувствуем себя во власти восхищения, даже лишь мимоходом упоминая о его бесчисленных поступках, когда его признательность за оказанную услугу или почтение к незаслуженному несчастью побуждали его проявлять столь достойные и трогательные знаки внимания. Скажем об этом еще несколько слов.