ГЛАВА ПЕРВАЯ

 Дорога совершенно не была заметна с воздуха, и только стоя прямо на ней можно было догадаться, что крошечный проход в буйной тропической растительности был тропой сквозь густые карибские джунгли. Эта не отмеченная на картах дорога, спускавшаяся мягкими дугами и зубчатыми изломами от гор к морю, была прорублена в диких зарослях очень давно и не зарастала только благодаря нескольким знавшим о её существовании людям. Тропа местами была не шире двух футов, на других участках, казалось, растворялась в плотной зелени, чтобы снова появиться через несколько ярдов. Это была самая обыкновенная тропа в джунглях, и по ней шли два человека, один из которых направлялся навстречу своей смерти.

 Тот, что повыше, двигался от океана, другой - ему навстречу, но из-за плотной растительной стены, извивов дороги и мощной гряды облаков, почти поглощавших лунный свет, ни один не подозревал о другом. Горячий влажный воздух, не дающий толком вздохнуть, глушил все звуки, и даже шороха опавших листьев под ногами слышно не было.

 Алексу Джейсону крупно повезло, что он почувствовал часового за поворотом прежде, чем услышал или увидел. И прежде чем страж обнаружил его самого. Этого мгновения было достаточно, чтобы Джейсон получил решающее преимущество. Часовой не успел даже вскинуть оружие, когда правая рука Джейсона быстрым и неожиданным движением схватила его за глотку, лишив возможности поднять тревогу и перекрыв дыхание.

 Винтовка глухо шлепнулась о землю, а часовой изо всех сил пытался оторвать пальцы Джейсона от своей шеи. Но хватка была слишком сильной, настолько мощной, что взбухшие мускулы на руке Джейсона будто боролись за место под смуглой кожей, и страж лишь расцарапать эту руку, оставляя глубокие борозды в плоти.

 Вряд ли Джейсон заметил эту боль, целиком поглощенный попытками покрепче ухватить рукав часового и швырнуть его на землю, закончив схватку. Но пальцы левой руки отказывались повиноваться, вместо того, чтобы вцепиться в оливкового цвета шерстяную униформу, они оставались слабыми и безжизненными. Тогда Джейсон попытался тогда подтащить противника поближе, решив вывести его из равновесия ударом бедра. Но это не сработало, и часовой стал наносить удары правой рукой, одновременно левой тщетно пытаясь разорвать кольцо вокруг шеи.

 Он отвешивал тяжелые удары, и силу умножал безумный ужас смерти. Но Джейсон уже утратил всякие ощущения в левой стороне тела и ударов не чувствовал. Страж мог бы с тем же успехом бить по подвешенной бычьей туше. Он не знал, что колотил по мертвому мясу.

 Пальцы Джейсона ни на миг не ослабляли хватки, они будто высасывали жизнь из караульного, как питье через соломинку, и попытки освободиться очень скоро сошли на нет. Удары кулака ослабли до шлепков ребенка, и он сделал последнюю попытку избежать душащих тисков, ударив коленом в пах. Но все ощущения там давно исчезли, и колено таранило мертвую плоть без малейшего результата. Пальцы продолжали сжиматься, пока часовой вдруг не захлебнулся кровавой пеной, не успел вспомнить и половины молитвы и обмяк.

 Но когда Джейсон попытался ослабить хватку, оказалось, что и правая рука каким-то образом вышла из-под контроля, и что его узловатые пальцы продолжали сдавливать глотку часового, уже по своей воле. Он был беспомощен, в то время как они вгрызались глубже и глубже, пока он не почувствовал запаха брызнувшей из разорванной глотки крови. Гортань буквально вырвало из шеи.

 Шока от вида крови было достаточно, чтобы Джейсон вновь обрел контроль над рукой. Втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, он сосредоточился на разжимании пальцев. Один за другим, медленно, как упрямые дети, пальцы ослабляли кольцо, и часовой упал на землю. Хотя он уже умер, в легких осталось достаточно воздуха, чтобы розоватая пена, чуть булькая, пузырилась на рваных ранах. От этого звука Джейсона замутило.

 Такое же ощущение он испытал несколько дней назад и в лаборатории. Тошнота, сопровождавшаяся помутнением рассудка, временным параличем и онемением мускулов. А когда луна проглянула сквозь толстое кружево облаков, Джейсон выругался от бессилия. Он не хотел убивать солдата, а только вырубить его на время, чтобы успеть подальше уйти. Только оглушить. У него не было намерения убивать, он проклинал свое взбунтовавшееся тело, принудившее это сделать. А сейчас, когда стало видно, что часовой был совсем мальчишкой лет восемнадцати, Джейсону стало ещё хуже.

 - Проклятье! - бормотал Джейсон, обращаясь к джунглям, луне и своей совести. - Почему они всегда оказывались почти детьми? Глупыми, неопытными, немыми щенятами?