Лицо Рэя вмиг посерьезнело и приняло то самое выражение, из-за которого королевский дворец в своё время покинуло много светлых семеек. Гадюка и есть – ядовитая по жизни и невыносимо опасная в брачный период.
– Я никогда не стал бы принуждать женщину – девушку – быть со мной. Ни в постельном смысле, ни уж тем более в матримониальном. Лисандра в моём доме только потому, что она дала на то свое согласие. И станет моей женой она лишь в том случае, если согласится сама. Всё остальное – торг за будущих детей и мою вам выплату за неё – мы станем обсуждать только после этого, леди Найтстар. И да, разумеется мой дом открыт для вас в любой момент. Но Лисандру вы оттуда заберете только с её согласия.
Честно сказать, Ленора даже пришла в восхищение от этих слов. Блэквуд, конечно, та еще болотная гадюка – любой Блэквуд, не только Рэй. Но вот чего у этой семейки не отнять, так это поразительной чести, удивительным образом переплетающейся с на редкость сволочной натурой. До смерти опасные. До безумия преданные своим хоть трижды сомнительным, но идеалам.
Ответить на это было нечего. Разве что приласкать паршивца каким заклинанием попротивнее… Так сбросит же, ядовитый гад! Он, конечно, не истинный, но всё же некромант, с кровью разве что чуть более слабой, чем кровь Найтстаров. Тем и опасен.
Вместо проклятия Ленора только закатила глаза и потянулась к камню телепорта, что висел на шее. На мгновение перед глазами встал Блэк-холл – место, где сейчас Лили, которая в ней наверняка нуждается, но она быстро воссоздала в памяти Академию. Не время бросаться страдать по внучке. Тёмные на то и тёмные, что сперва разбираются с врагами, а уж потом пускаются в трогательные рефлексии.
Вихрь телепорта вынес её прямиком к воротам Академии. Дурное правило, с которым она боролась вот уже который год, потихоньку наседая на совет попечителей. Благо у Найтстаров в должниках испокон веков ходило достаточно народу. Среди светлых в том числе – темные-то в их глазах, может, и погань, однако погань богатая и родовитая. Хочешь не хочешь, а споешься и раскланяешься лишний раз, чтобы не покупать втридорога камни из Сумеречных шахт да артефакты из кузниц Найтстаров. Дражайшие компаньоны, как называла их Ленора, её визитам, разумеется, рады не были, но несколько раз созывали совет вне очереди и пытались вразумить Ливингстоуна. Тот ныл и плакал себе в бороду, но телепортационный щит снимать отказывался. Мол, так будет лучше для безопасности.
Ну да, отличная безопасность, когда тяжелая артиллерия вроде Блэквуда, Леноры или условного Сангстера не может сходу попасть внутрь, а вынуждена торчать перед хлипкими воротцами.
– Не Академия, а цирк, – заключила Ленора, входя в упомянутые ворота.
Даже не думая осматривать местный пейзаж (чего она там не видела, за столько-то лет после своих бедовых детей и нескольких воспитанников), она перенеслась в ректорский кабинету. Можно было, конечно, сначала убедиться, на месте ли старина Уэйн, однако же Леноре было недосуг – в конце концов, она может подождать в его же расчудесном кабинете. Наверняка там отыщется что-нибудь интересное…
Увы, со шпионскими планами не свезло – Уэйн оказался на месте. Он сидел за своим столом и что-то лихорадочно написывал на желтоватом листе бумаги. Кусал губы, явно нервничал и даже на неё внимание обратил не сразу. Аж глазу приятно.
– Господин ректор, вы по мне скучали? – едко пропела она и сделал первый шаг, теперь уже с наслаждением слушая, как звенит каблук на каменной плитке. Потому что Ливингстоун от этого звука вздрогнул как-то уж совсем неприлично, чуть не сбросил на пол лампу и несколько побледнел лицом.
– Леди Найтстар, как вы здесь?..
– Магией и молитвами Царице, – отозвалась Ленора, в несколько шагов – звонких, четких – преодолела расстояние между дверью и столом, по-хозяйски устроилась в светлом кресле. – Ну что, будем играть в леди и не-лорда или сразу приступим к выяснению, почему тебя, мудака, нужно сбросить в одну из моих шахт и заколотить все ходы?
– Леди Ленора, при всем уважении…
– О, так я леди? – притворно изумилась она. Скривила губы в ухмылке, провела пальцами по гладкой столешнице темного дерева. – Что-то к моему дражайшему… ладно, пусть будет троюродному племяннику, ты такого уважения не испытываешь. Впрочем…
Она махнула рукой, призвала к себе бокал и примеченный в углу графин с каким-то янтарным пойлом. Повела над ним пальцами и, убедившись, что никаких сюрпризов в напитке не имеется, под взглядом явно шокированного такой наглостью Ливингстоуна отлила себе на два пальца. Пригубила – шерри, сладкая гадость, но сейчас удивительно попало в настроение. И графин потом можно кинуть в чью-то башку.
– …впрочем, я и не милашка Рэй, который тут с тобой разводит получасовые изящные беседы. – Ливингстоун на это даже смог хмыкнуть – зная Рэя, беседы те наверняка были крайне занимательные. – Так что давай начистоту и без экивоков: выполняешь несколько моих условий – и остаешься жить. Нет – не спасут тебя ни стены Академии, ни даже твои жалобы хоть самому Рыцарю. Понял меня?
Ливингстоун одарил её гневным взглядом, однако зря сотрясать воздух и толкать тирады в духе «что вы себе позволяете» не стал. Вместо этого он напустил на себя трагичный вид раненного в круп оленя и нарочито усталым тоном поинтересовался:
– Что конкретно вы от меня хотите?
– Заявление об увольнении от Даниэллы Чейз. Немедленно. Пинка под её тощий зад тоже, но так и быть, сделаю вид, что жалею болезную… – она задумалась, лениво отпила шерри. – Хотя нет, не жалею. Отвешу сама при первом же удобном случае.