– Минут десять и на кой фиг он ему будет нужен? – успокоил ее Дифинбахий.

– Я тебе щас…

– Понял. – Колдун проковырял пару дырочек в гипсовом носу. – По моему, у него ноздри поменьше были.

– Это у тебя пальцы толстые, дурак! – совсем расстроилась Дуняшка.

– Зато дышать легко будет, – успокоил ее гигант. – Теперь займемся тобой.

Дифи явно посетила муза, и он вдохновлено начал ваять. Дуняшка тоже покрылась гипсовой коркой. Она изображала девицу, склонившуюся над каменной розой, торчащей из бассейна, и поливавшей ее водой из кувшин, в который превратилась шайка. Он попытался пальцем попасть ей в нос, но попал не туда, за что и был жестоко искусан.

– Уйди, придурок, без тебя сделала. Займись лучше собой.

– А мне-то во что превратиться?

Гипсовая корка вокруг рта Арчи треснула.

– Изобрази жабу. Как Одуван мечтал. Чтоб вода изо рта в бассейн бе-э-э…

– Отстань, – простонал гигант, – я в жаб превращаться не умею.

– Тогда в писающего мальчика, – хихикнула Дуняшка. – И простыночку для натуральности скинь.

Возможно, Дифи и не пошел бы на поводу у вредной тетки, но время поджимало. Голос ректора раздавался совсем рядом. Гигант застыл в соответствующей позе. Гипсовые щеки Дуняшки стремительно покраснели. Кувшин в ее руках задрожал от с трудом сдерживаемого смеха. Арчи тоже начало пробирать. Его гипсовые веки широко раскрылись, и он хоть и был никакой, но статую оценил по достоинству. А достоинство у нее было – ого-го!

В предбанник вошел Даромир. Бережно поддерживая под локоток абсолютно никакого Альбуцина.

– Мастер, вы немножко не в форме. Может, все-таки хлебнете из фляжки? Это замечательное средство великолепно помогло всему преподавательскому составу.

– Чтоб я пил всякий эльфийский суррогат? – возмутился Альбуцин. – Я за традиционные способы лечения похмелья.

– Я бы не сказал, что это похмелье, – пробормотал Даромир, – но у меня здесь неплохая банька и все что надо для успешного выхода из запоя… э-э-э… я хотел сказать – устранения похмельного синдрома. И никакого алкоголя. Рассольчик, огурчики, капуста, а потом парком и веничком старые косточки пропарим.

– Да-а-а… банька – это хорошо-о-о… – расплылся Альбуцин, уставившись на флягу. – Уважаешь ты своего учителя. Знаешь, что ему надо.

Даромир обалдело посмотрел на заваленный объедками стол, молниеносно сориентировался, сделал пасс рукой, организовав перемену блюд. Из фляги потянуло душистым деревенским квасом. Со стороны бассейна донесся пьяный голос Арчибальда:

– Чё творит, гад!