Сейчас я была такой же грустной. И немножечко злой. Совсем немножечко. Вот прям чуть-чуть.

– Я буду мстить и мстя моя будет страшна, – отхлебнув еще ликерчика из горла, проникновенно сказала я горгулье прямо в ухо. – Он прокатил меня, понимаешь? Да мне никто в жизни никогда не отказывал! Но даже не это самое обидное! А знаешь, что? Вместо меня он выбрал Жанну Бузанову! Эту гадюку! Змею подколодную! Эту… Бизоншу несчастную! Как он мог? Просто в голове не укладывается!

С Бузановой мы враждовали с самого первого дня обучения. Она считала, что, раз ее богатенький папочка, всем известный олигарх Борис Бузанов, сказочно богат, все должны ходить перед ней на цыпочках и обращаться исключительно по имени-отчеству и с поклоном. Я была в корне не согласна.

На этой почве, собственно, и не сошлись.

Поначалу Бузанова рассчитывала покорить меня и заполучить в свою свиту верных подпевал. Но после того, как обнаружила у себя в сумочке ящерицу и огласила своим диким визгом весь лицей и его окрестности, она поняла, как были наивны ее мечты.

Кстати, умная ящерка не пострадал, так как успел ретироваться.

Попытка Бизонши отыграться – а именно подложить мне в постель живую гадюку, была пресечена мной в зародыше, после чего наши отношения перешли в разряд холодной войны.

Я придумала и внедрила в лицее намертво прилипшее к ней прозвище Бизонша. Повторить эту тонкую операцию с моей фамилией ей не удалось. Поэтому Бузанова пыталась цепляться ко всему – к моей внешности, к моей маме и, естественно, к моему имени. Нет, с именем, конечно, мне родители удружили, не спорю… Но я уже привыкла.

А вот насчет мамы все-таки было обидно. Она у меня бизнесвумен – основала маркетплейс, который вскоре стал самым крупным в нашей стране. А теперь и на другие страны выйти хочет. Человек моя родительница до крайности занятой – вживую, а не по скайпу, мы видимся от силы четыре раза в год. Грустно, а что поделаешь…

После того, как я окончила школу, она меня, собственно, в этот элитный Президентский Лицей и определила. Тут образование даже круче, чем за границей, да и преподаватели многие иностранцы, все сплошь профессоры и доктора. Гарвард отдыхает, короче. После самой обычной московской школы мне было трудно со всей этой «элитностью», но потом ничего, освоилась.

На меня даже не жалуются особо, потому что спонсорская помощь лицею от моей мамы поболе, чем от отца Бузановой будет…

Иногда нас даже посещает сам президент, чтоб проконтролировать, как обучаются будущие светлые умы России. В последний раз, вон, заявился без предупреждения на лекцию по истории. А я как раз в то утро приходить не планировала – мы с веселой компанией всю ночь прогудели в клубе. Разбудил меня звонок нашей кураторши, которая заикающимся голосом велела немедля бежать на пару.

Я, как послушный человек, конечно, пришла. И даже опоздала только на десять минут. Не знаю, чего там на меня так все вытаращились, включая самого президента. Я ж вежливенько извинилась и к своему месту потопала.

Когда правитель страны и его свита отбыли, профессор по истории потом по всей лекционной бегал и орал, что на этот раз меня нужно исключить, так как я перешла все границы допустимого.

Ничего, его директриса к себе увела и успокоила так, что он весь день ходил добрый-предобрый. Только пошатывался немного, и коньяком от него несло за версту.

Но Аристарх Красавин – это тебе не историк. Он почему-то совершенно не захотел очаровываться мной, и очаровался вражьей Бизоншей. И чего в ней нашел?

– Я объявляю ему вендетту, – мрачно сообщила я горгулье, резко поднялась и схватилась за острые уши драконовидной змеи, чтоб не упасть.

Раздался треск, и горгулья лишилась одного каменного уха.

Ой, мама!