— Почему ты не ушёл, когда понял, что это алкаши? — спросил Павел.

Кузя выдохнул:

— Я думал, может у них денег на вас не будет.

— У них и не было. Пришлось скидку делать.

— Ребята, плохая практика, постоянно цены занижать, так всех домовых распугнёте. А потом что? Будете из удовольствия, бесплатно нас разгонять?

Антон опустился на уровень лица Кузи.

— Помнишь, что мы тебе сказали в прошлый раз?

— Может, всё-таки обойдёмся без рукоприкладства? — понадеялся Кузя.

— Я человек слова.

Антон встал, размахнулся и тыльной стороной ладони ударил Кузю по лицу, да так, что он упал вместе со стулом. Кровь полилась на ковёр. Кузя закашлял ею.

— Прошу! — завизжал он.

Зрелище было не для слабонервных. Кузю было жалко. Настолько, что Павел хотел извиниться и поднять его обратно. Вместо этого, он пнул его по лицу со всей силы. Он делал это не из-за жестокости или детских травм. Нет. Он знал, как и вы сейчас узнаете, что это всё, кровь и мольба: лишь акт, спектакль. На самом деле домовые очень крепкие существа и могут управлять своим организмом, вызывая кровь. Если их пожалеть, они сразу сядут на шею. Никуда не уйдут и придётся возвращать деньги. Каким бы варварским ни казался способ избавления от домового, он был единственным. И учитывая способности мгновенной регенерации, Павел знал, что действительно долгосрочно навредить Кузе невозможно, лишь пиная его ногами. Но боль не нравится никому.

Время подходило к вечеру, когда Кузя собирал вещи, кряхтя всю дорогу. Парни сидели на кухни, ждали.

Антон посмотрел на часы:

— Всё. Ровно шесть вечера. Целый год на плаву! — его улыбки не было конца, — кто бы мог подумать!

— Давно я не видел тебя таким счастливым, — сказал Павел.

Антон сразу же убавил радость, будто в чём-то провинился.

Кузя встал в дверном проёме.

— Я готов, — огорчённо произнёс он, — опять.

Они все вместе сели в машину. Кузя был на заднем сиденье.