Практически все свободное время в Джелалабаде мы проводили за чашкой чая, беседуя с господином Мунсифом о жизни. Он постепенно поверил мне, что у него есть серьезные враги. Когда он преподавал в университете, одна влиятельная семья оказала на него давление, чтобы он изменил отметку их сыну. Господин Мунсиф отказался. Против него были выдвинуты ложные обвинения, и его уволили с престижной должности в университете. Но и этого им показалось мало — эта семья до сих пор держит на него злобу и ищет повода отомстить.

После нескольких недель, проведенных вместе, у меня создалось впечатление, что свободолюбие господина Мунсифа и его желание видеть свою страну независимой наверняка «поспособствовали» тому, что у него появилось немало и политических врагов. Однажды меня осенила мысль, что эти враги могут использовать наши с ним отношения против него, потому что я иностранец. Иностранцев часто необоснованно обвиняют в причастности к шпионажу и подозревают всех, кто имеет с ними хоть какие-нибудь контакты. То, что моя любовь к этому народу могла быть так превратно истолкована, испугало и разозлило меня. Буря беспокойства наполнила мои мысли тревогой, и я уже не мог уснуть. После глубокого размышления и молитвы я решил, что мне нужно прямо поговорить на эту тему с моим другом.

Мне хотелось поговорить с ним по этому поводу один на один, и поэтому однажды вечером мы взобрались на вершину холма. Перед нами раскинулась залитая солнцем панорама города. Мы говорили с ним об очень личном, о том, что можно доверить только верному другу.

Я начал разговор:

— Вы знаете, господин Мунсиф, как сильно Вы дороги для нас с Джули, но наша дружба может причинить Вам и Вашей семье большие неприятности. В любое время, если почувствуете, что наше общение может быть опасным для Вас и Вашей семьи, объяснять ничего не нужно. Нужно просто прервать с нами всякие отношения. Мы все прекрасно поймем.

Он улыбнулся и пристально посмотрел мне в глаза, прежде чем ответить:

— Спасибо, Давид. Если когда-нибудь такая ситуация возникнет, в которой нам лучше будет не видеться, я буду помнить о Ваших словах.

Тогда я рассказал ему о том, как Бог привел нас с Джули в Афганистан. Я рассказал ему, что изучал Инджил (Новый Завет) на греческом и Ветхий Завет — на древнееврейском.

— Вы действительно изучали Святую Книгу на языке оригинала? — спросил он с некоторым недоверием.

— Да, — ответил я.

Я снова заговорил о том, как Бог привел нас в эту страну, потому что для господина Мунсифа понятие о том, что Бог может сам лично нас направлять, было незнакомо. Я попытался объяснить ему, как Божий Дух может указывать нам путь, я рассказал ему о том, что Он говорил к людям, таким как Моисей и Петр, и направлял их во всех делах и поступках. Из наших разговоров я знал, что господин Мунсиф походил на Корнилия из Книги Деяний — человека, боящегося Бога, который молился Богу, хотел знать больше о Боге, и постоянно о Нем говорил.

Мы провели на холме незабываемое время — те минуты были освящены присутствием Бога, между нами были такие доверие и открытость, которые друзья никогда уже не могут забыть. Спускаясь с горы, я с особенной силой осознавал, что Бог был рядом с нами. Я также знал, что Он сблизил людей из двух противоположных миров с определенной целью. У меня было отчетливое понимание того, что я встретился с удивительным человеком, которого Бог привел в мою жизнь для того, чтобы изменить меня и сделать меня лучше. Я дал себе молчаливый обет, что буду стараться изо всех сил оправдать это доверие.

Незаметно наши удивительные дни в Джелалабаде подошли к концу. Слишком скоро нам нужно было возвращаться в Кабул, чтобы приступить к третьему семестру изучения пушту в университете.