О! Какой крик вырвался у нее! Тела убитых на равнине должны были содрогнуться от него. За криком последовало молчание…

Я бросился к Лео.

Аэша убила его огнем своего поцелуя. Лео лежал мертвый, да, мертвый, на груди мертвой Афины!

– Кажется, супруг мой покинул меня на время. Я должна спешить к нему! – сказала Аэша, и безнадежная покорность судьбе, с которой не могла бороться даже она, звучала в ее голосе.

Потом я не помню, что происходило вокруг. Я лишился в Лео друга, сына и чувствовал себя убитым.

Было утро, когда я проснулся. Долгожданный дождь лил, как из ведра. Аэша сидела около одетого в саван тела Лео и отдавала приказания жрецам и некоторым придворным. Я опять заснул. Вечером Аэша разбудила меня.

– Вставай, – сказала она, – все готово, поедем!

Мы поехали в сопровождении тысячи всадников, остальные остались в Калуне. Впереди несли тело Лео, за ним шла Аэша с опущенным покрывалом.

Была ночь. На месте, где лежало недавно тело хана, в храме с огненными столпами, перед статуей Матери стоял гроб Лео. Гезея сидела и отдавала приказания жрецам.

– Я устала, – говорила она, – и уйду от вас отдохнуть в горы, может быть, на год, а, может быть, и на тысячу лет. Орос и Панава, соединитесь брачными узами и управляйте, пока я не вернусь. Жрецы и жрицы Гезеи, я дала вам новые земли, владейте ими умно и кротко. Да будет отныне Гезея в то же время и ханшей Калуна. Жрецы и жрицы древней веры, умейте открывать в ее обрядах внутренний дух религии.

Указав на меня, Аэша продолжала:

– Этот человек – мой дорогой гость и друг. Пусть он будет и вашим другом. Пусть живет у вас, а когда растают снега и наступит лето, помогите ему переправиться через пропасть и горы, чтобы с ним ничего не случилось.

Аэша встала на колени около Лео и молча взглянула в его застывшее в улыбке лицо.

– Скоро заря, Холли, – продолжала она. – Я прошусь с тобой на короткое время. Позови меня, когда будешь умирать, только не раньше, и я приду к тебе. Не двигайся и не говори, пока не свершится все. Не считай меня побежденной, потому что отныне мое имя Победа! Не думай, что сила Аэши утрачена и судьба ее завершилась; ты знаешь только одну страницу ее жизни. Не думай, что я прежняя грешная и гордая Аэша, которой ты поклонялся и которую боялся. Моя душа возродилась любовью и жертвой Лео. Как вначале, наши души снова слились в одно. Друг, возьми на память обо мне этот скипетр, но не используй его до последней минуты, когда ты захочешь призвать меня, – и Аэша дала мне свой украшенный драгоценными камнями систрум. – Поцелуй еще раз Лео, отойди и молчи.

И как во время первого превращения, два огненных языка, точно крылья, обвили Аэшу. Только на этот раз я не слышал ни молитв, ни музыки. Царила тишина. Огонь сверкнул и погас. Медленно тянулось время, и когда над вершиной забрезжила заря, Лео уже не было. Не было и царственной, божественной Аэши.

Я почувствовал себя одиноким, о! таким одиноким… Куда исчезла Аэша? Не знаю. Знаю только, что когда взошло солнце, я увидел в его лучах две поднимающиеся вверх тени и, казалось, в неясном тумане я различил очертания лиц Лео и Аэши.

………………

(На этом рукопись м-ра Холли обрывается, остальные листы ее сгорели при попытке автора сжечь рукопись в домике в Кумберленде.)

Сноски