— А простыми способами — ломом, или киркой, не пробовали? — спросил маг.

— Пробовали, и не раз, — усмехнулся князь. — Пытались разбирать стены, подрубать основание, сносить дома — никакого результата. Хуже того — инструменты порой калечили, или убивали людей, что пытались уничтожить город.

А мне тут вспомнился черный порошок, с помощью которого горняки графа Флика дробили породу на руднике. Вот, сюда бы несколько бочонков этого порошка, да подложить под Древний город, то никакая магия бы стены и здания не спасла — не то, что руин, так и кирпичиков бы не осталось. Хотя, о чем это я? Города уже нет. Да и мой дядюшка, в свое время, не зря приказал отцу перебить купцов из далекой Чины, чтобы тайна опасного порошка не привела к беде.

— А почему столицу расположили в таком опасном месте? — поинтересовался я. — Можно же было выбрать более спокойное место.

— Когда переносили, никто и не знал, что здесь опасно. Древний город лет через пятьдесят нашли после переноса. Да и кто тогда мог сказать, что это опасно? Даже маги поначалу ничего не почувствовали. Говорите, остались руины?

Севр позвонил в колокольчик, а когда появился не то секретарь, не то просто доверенный слуга, сказал:

— Беренц, от моего имени прикажи управителю засыпать руины Древнего города солью.

— На сколько дюймов сверху? — флегматично поинтересовался секретарь.

Князь задумался и перевел взгляд на мага в поисках совета.

— Надо засыпать на дюйм, не меньше, а лучше на два, — авторитетно подсказал Габриэль.

— На дюйм? — переспросил князь в легкой растерянности. — И сколько потребуется соли?

Меня можно не спрашивать. Если засыпать руины площадью две мили на полмили, солью высотой в дюйм, на дюйм — а сколько просыплется в пустоты? — это не мешок, не два, и даже не десять.

Как я понимаю, соль должна намертво запечатать входы и выходы, чтобы всякая дрянь сидела себе тихонько в земле, и не пугала честных людей? Даже в Швабсонии и Моравии (сам ни разу не видел, но говорят), бывали случаи, когда из старых разрушенных крепостей во все стороны разбегались злобные демоны — молоко портили, девок, а еще у подмастерий инструменты ломали, нитки путали. И там тоже кое-кто из местных владетелей распоряжался засыпать солью руины. Но там, только обозначали засыпку, рассеяв по земле мешок-два соли. Дорогое это удовольствие, с демонами бороться. По мне, так это только зряшный перевод добра. Пройдет дождь, влага растворит кристаллы. Ну, земля побудет соленой, а что дальше? Рано или поздно вода все вымоет. А демоны… Хм… Инструменты не сломаются, и нити в ткацких станах не перепутаются, если с похмелья на работу не приходить. Молоко киснет, если доярка подойник ленится мыть, или выливает удой в грязные горшки. Ну, с девками тут и без разъяснений понятно. А солью лучше кильку солить, или огурцы.

Здесь же, где по болотам бегают странные твари, а магия считается вполне обыденным делом, я поостерегусь высказывать свое мнение. Считают, что соль поможет, значит поможет.

— Значит, если на дюйм, засыпать на дюйм, — принял решение князь. — Пусть забирает все, что в амбарах. Если не хватит наших запасов, пусть возьмет у купцов, я оплачу.

— Слушаюсь, государь, — поклонился Беренц и вышел.

Я не стал обсуждать с князем вопрос — считает ли он, что разрушение Древнего города, связано с такой личностью, как граф Артакс? У меня самого на этот счет есть сомнения — не такая я важная птица, чтобы разрушать города одним своим появлением, и снимать тысячелетние чары, но как знать? Может, после Шварцвальда получил нечто такое, что убивает магию напрочь? Хотя, тот же Габриэль как кидал огненные шары в моем присутствии, так и кидает. И личины не разучился накладывать, если я рядом. Габриэль, кстати, в ответ на мои вопросы, лишь пожимал плечами — дескать, это вполне могло быть, но могло и не быть, а просто случилось совпадение, а если город превратился в руины, значит, настало-таки время его смерти. Как известно, вечного в этом мире ничего нет, стало быть, рано или поздно всему приходит конец, и urbes et populum[1].

Меня волновало иное, более важное, о чем я поведал князю. Выслушав мои опасения, повелитель Севра спросил:

— Вы считаете, что не можете оставаться телохранителем моей дочери?

— Ваше Высочество, — слегка склонил я голову, обозначая свое уважение к должности, полученной от князя и к нему лично. — Я готов защищать жизнь принцессы, но я очень боюсь, что мое присутствие рядом с ней станет опасным для девушки. Вначале я полагал, что кто-то просто пытается сорвать нашу миссию, чтобы не допустить свадьбы вашей дочери и герцога Силинга, но теперь считаю, что мишенью являюсь лично я. Скажите, если бы удалось разграбить или уничтожить обоз, это бы стало препятствием для свадьбы?