– Президент испытывает огромное давление как со стороны Конгресса, так и со стороны электората. Все в один голос требуют сокращения расходов федерального правительства.
Чиун крадучись подошел к столу и, понизив голос чуть ли не до шепота, сказал:
– Возможно, для всех нас будет лучше, если несговорчивый Конгресс вместе с бесчувственным электоратом отправятся к праотцам.
– Именно Конгресс утверждает бюджет, позволяющий американскому правительству так щедро оплачивать твои услуги, – попытался объяснить Смит. – А электорат – те самые налогоплательщики, из чьего кармана ты получаешь эти деньги.
– Тогда повысьте налоги! – заверещал Чиун и от негодования всплеснул руками.
– Президенту не позволят бесконечно увеличивать налоговое бремя.
– Я готов принять пожертвования на избирательную кампанию. Поручите Римо – уверен, он согласится ходить по домам.
– Исключено.
Чиун дернулся, как ужаленный, и устремил на Смита испепеляющий взор своих ясных карих глаз:
– Это ваше последнее слово?
– По всей видимости, да.
Чиун смежил веки и принялся задумчиво теребить тонкий клинышек бородки, прилепившейся на узком подбородке. Казалось, он погружен в раздумья, но Смит знал, что это не так – старый кореец просто пытался воздействовать на его психику.
Босс уже знал этот фокус и на сей раз был к нему готов.
– Я позволил себе организовать отправку субмарины с грузом золота на борту, полагая, что нам удастся достичь взаимопонимания, – бесстрастным голосом сообщил он.
Чиун не произнес ни слова.
– Если я опережаю события, скажите мне об этом лучше сразу, – продолжал Смит. – Гонять атомную подводную лодку через Тихий океан – удовольствие дорогое.
Чиун по-прежнему не открывал глаз. Он словно воды в рот набрал.
Наконец мастер Синанджу поднял веки и печально изрек:
– От меня зависит судьба нашей деревни. Если из-за недостатка пищи придется топить младенцев в холодном Западно-Корейском заливе, что ж, будь по-вашему. Я прикажу сохранить жизнь мальчикам и избавиться от девочек.
С этими словами мастер Синанджу покосился в сторону Смита.