Великий Человек Барраяра только с ней мог поделиться своими тайными сомнениями и страхами, и больше ни с кем. Ему бы не простили признания в столь пугающе человеческой неуверенности. С определенного исторического момента никто бы не позволил ему спуститься на землю с этого чертова пьедестала, на который его сами и взгромоздили. Так вот, он боялся, что их постоянные близкие отношения могут помешать Оливеру тем или иным образом – будь то профессиональный или личный аспект. Что Эйрел увлек его прочь со стези, сулящей более подобающую, лучшую участь… Впрочем, достаточно сказать – лучшую. Потому что по барраярским меркам почти любая участь для него была бы более подобающей. И не только по барраярским, печально подумала Корделия. Бетанцы по большей части не придавали значения полу, но существенная разница в возрасте и социальном положении смутила бы даже их. Да ее и саму это изрядно тревожило поначалу.

Оливер кивнул, вроде бы соглашаясь с ее заявлением. Что уже хорошо: у него явно есть толика здравого смысла. Но она рано радовалась. Оливер опять уставился в пол и заерзал на стуле. Так, значит, она не добралась до того, что его гложет. Может, и есть менее увлекательные способы скоротать несколько часов, пережидая непогоду, чем играть с Оливером в отгадки. Ох уж эти барраярцы… Они такие, такие барраярские в подобных вещах. Насколько было бы проще, будь он чуть более откровенен.

Итак, что он пытался сказать? Он заметил потенциальный объект обожания, но дальше не складывается? И почему бы, спрашивается? Как такое вообще может быть? Если только он не положил глаз на кого-то особенно неприступного. Но он же определенно знает по крайней мере один пример из жизни, как это преодолеть. Это озадачивало.

Корделия откинулась на спинку стула, скрестила руки, поджала губы и изучающе на него воззрилась. Оливер вскинул голову, принимая вызов.

– Знаешь, я тут подумала, у тебя есть некоторый опыт соблазнения?

Такого вопроса он явно не ожидал.

– Ну конечно! Меня не назовешь асексуальным, Корделия!

– Я не это имела в виду! Ты, должно быть, один из наименее асексуальных людей среди моих знакомых. Чем ты наверняка все эти годы озадачивал многих, тех, кто безуспешно пытался тебя добиться. – «Не повезло беднягам». – Я говорю о прямо противоположном тому, чтобы только перебирать и отбраковывать тех, кто добивается твоей благосклонности.

Он открыл было рот, собираясь возмутиться. Потом закрыл, плотно сжал губы. И пробормотал растерянно:

– Это… другой взгляд. Это могло так выглядеть со стороны?.. то есть, для тебя именно так все и выглядело?

– Я видела один успех, много неудач. А как в остальное время, когда ты уходил в рейсы сопровождения торгового флота? Там ты, я полагаю, не придерживался бесполезной моногамии?

– О нет, но… я не считаю себя переборчивым, у меня просто было слишком много работы. Особенно после того, как я получил свой корабль.

Что ж, похоже, он слишком сознательный. Да и эти передвижки во флоте не предполагают чего-либо долговременного.

– Ладно, а что бы ты хотел? Кто тебе самому нравится?

Он выпрямился и скрестил руки на груди. И резко ответил:

– Форкосиганы, видимо. Хотя, похоже, это слишком выборочное предпочтение, и мой вкус вряд ли может эволюционировать.

Она вздохнула. «Мне тоже отчаянно не хватает Эйрела».

– Не могу тебя в этом винить. А что бы тебе хотелось из того, что ты мог бы иметь? Можешь сказать?

– Как это ни странно, не могу озвучить это. Сегодня не могу.

Она взмахнула рукой.