— А как он выглядел?

— Не уверена, — говоря это, она продолжала работать руками, освобождая ногу, — у него не было лица.

— Безликий, — задумчиво проговорил я, закончив свою часть по освобождению «Кати» из плена.

Когда одержимая наконец-то оказалась полностью освобождена от пут, я всё же решил убедиться в своих догадках.

— Ты как себя чувствуешь?

— Зябко, — поёжилась она.

— Сейчас окно закрою.

Подходил к окну, будучи максимально напряжённым. В любое мгновение, пока я не смотрю на неё, она может напасть и ударить в спину. Хорошо, что нож и бронежилет перенеслись в этот мир вместе со мной. Захлопнул окно, повернул ручку, и обернулся. Женщина стояла на том же месте, где и раньше, но её полупрозрачное платье по какой-то странной причине не прекратило развиваться, а скорее даже начало делать это так, будто в комнате поднялся ураган.

— Кать?

— Кати здесь больше нет, — сказало исказившееся гримасой лицо одержимой, а уже через один удар сердца демон оказался вплотную ко мне, — здесь есть только Безликий!

— Димы тут тоже больше нет, — произнёс я, резко хватая в объятия женщину и прижимая её к себе со всей имеющейся у меня силой, — здесь остался только Димион!

По моему лицу расплылась хищная ухмылка, а взгляд утонул в пусть и испускающих чёрный дым, но по-прежнему бескрайне голубых глазах. Мир вокруг сжался в одну точку.

***

Ночь. Дождь. Забитая до отвала людьми улица. Полупрозрачные фантомы проходят сквозь меня, не замечая. Сосредоточился. Звуки мегаполиса стихли, оставаясь лишь на фоне. Где-то вдалеке, сквозь пелену шума города я стал различать тихие всхлипы. Постепенно ускоряясь, я бежал по незнакомым мне улицам, ориентируясь лишь на медленно приближающийся сдержанный плач.

Замедлился лишь тогда, когда в поле зрения показалась тощая фигура ребёнка. Паренёк лет семи от роду сидел на обочине возле мусорного бака, тихо плача и постоянно вытирая нос рукавом.

— Ты потерялся? — спросил я, подходя ближе.

— Нет, — с надрывом произнёс паренёк.

— Тебе некуда идти? — попытался зайти с другой стороны.

— Угу, — еле слышно отозвался он, шмыгая носом.

— Знаешь, — я сел на корточки рядом с ним, — у каждого должен быть свой дом и люди, которых он мог бы назвать семьёй.