− Почему?

− Я хочу быть сейчас здесь, с тобой.

Он произнес это так, словно это нормально для нас. И так и есть, но я хочу, чтобы в этих словах был иной смысл. Мой взгляд оторвался от его проницательных глаз и наткнулся в лунную дорожку на письменном столе, напротив кровати. Ночью можно было раздвинуть шторы на окнах.

Мой голос был слабым и жалостливым, когда я сказала:

− Если ты здесь для того чтобы я пообещала тебя не мучить, я обещаю не мучить. Хочешь, чтобы поклялась, что не буду больше давить, заставляя выпустить меня на прогулку как домашнего питомца? – Я перевела взгляд на Рэна. Он был удивлен. – Хочешь, чтобы пообещала не выходить? Ни с кем не заговаривать до конца своих дней? Может попросишь не дышать с тобой одним воздухом? Если сейчас уйдешь, я сделаю все, что захочешь.

− Не веди себя так, – сказал Рэн. Его голос был не голосом сожаления − опять этот усталый беспристрастный тон. Так говорят взрослые с детьми, которые вредничают.

– Мы выяснили друг о друге все, что хотели, мы знаем больше, чем знали раньше. Давай просто сократим наше общение, чтобы не доставлять друг другу неприятности? Можешь даже составить расписание, когда мне позволено выходить из комнаты, чтобы не попадаться тебе на глаза. – Я снова рассмеялась. – Это выгодная сделка, так что подумай хорошенько, Рэн.

Зачем я вообще говорю это?

− Вот, что ты думаешь обо мне? – тон его голоса перестал быть беспристрастным. Я резко села, удивляясь тому, как он может сейчас разыгрывать из себя жертву.

− Да, это я о тебе и думаю. Это и еще много других вещей, которые не стану произносить вслух. Если ты еще не понял, именно поэтому я и хочу, чтобы ты свалил с моей кровати и вышел вон. Моя отрицательная энергия может принести тебе вред. Например, высосать твой свет или еще что похуже…

Рэн тяжело вздохнул, прошелся рукой по темным волосам и потер переносицу, словно я была невыносимой. Я всего лишь попыталась быть рассудительной и избавить нас от необходимости говорить друг с другом.

Я снова усмехнулась.

− Ладно, ты пришел, и я тебя выслушала. Попросил прощения, и я приняла их. Все, конец истории.

Рэн изменился в лице и только благодаря этому я отстранилась – стало страшно. Было очевидно, что мои слова наконец-то его задели. Молодец, Аура! Вот только из головы вылетело, что здесь только я и он, и у него точно не ангельское терпение. Я думала, что Рэн просто взбесится и уйдет, или запрет меня в комнате, как сделал однажды, когда я была особенно безумна, но он сжал кулаки, и я поняла, что дело плохо.

Я незаметно отстранилась.

− Рэн, послушай.

− Нет, это ты послушай, − он схватил меня за локоть, чтобы я не отстранялась. Он не сделал мне больно, но заставил замереть на месте. Моя кожа под свитером, там, где прикоснулся Рэн, вспыхнула огнем. Щеки тоже заалели. – Не прекратишь разыгрывать жертву?

Я почти не слышала его, потому что запаниковала. Рэн наклонился. Он и сидел так близко, или приблизился? Его гипнотические глаза, наполненные звездами до краев, в упор смотрели на меня. Я не дышала. Рэн тоже. Я бы почувствовала его дыхание, потому что его губы были в паре сантиметров от моих.

Почему он так близко?

Я боялась моргнуть – вдруг, когда прикрою веки, Рэн окажется еще ближе?