— Хнор, ты на пары собираешься? Или как?

Гном вскочил, но не удержался и упал. Покачал головой, сняла покрывало невидимости и вошла в церквушку.

Священнослужитель сразу узнал меня (богов они узнать могут, да и как не узнать, если силой мы с ними делимся?):

— Святая Мать! — улыбкой фанатика улыбнулся мужчина, бухаясь на колени и разбивая лоб о пол. — Всегда мечтал на старость лет увидеть тебя! О, благословенна будь!

Пока он не увидел, потушила сигарету у алтаря, скидывая в ящичек для мусора.

— Да тебе ещё лет триста жить, — проворчала сутулому мужчине, который разразился целой тирадой в мою честь, благодаря за увеличенный жизненный срок. Я закатила глаза к потолку. Как же мне не хватает медведя, который в этой ситуации бы матернулся, или Арима, подающего в этот момент кофе со словами: «Госпожа!», Дорал бы вообще цыкнул зубами (хоть и род у него теперь валькирский, но зубы вампира он не терял).

Вытащив белый кляп изо рта Хнора, удивилась, разворачивая фату. Но хрипло рассмеялась:

— Когда в реале жениться будешь, устроишь такой же праздник? — хитро скосила глаза на помрачневшего в миг гнома.

— Упаси боже, Святая Мать! — загробным голосом четко сказал Хнор. Как будто не он сидел в храме целый час с кляпом во рту, и ещё фиг знает, сколько по времени до этого. Когтем перерезала в один раз веревку, а магический браслет просто сорвала с ноги.

— Так можно было? — смотрел большими глазами сын на меня.

— Хнор, твои когти ещё слишком мягкие, чтобы их даже выпускать, не то, чтобы веревки ими резать, — подняла одну бровь, мол, чем ты меня на лекциях слушал? Гном отвернулся, скрывая предательский румянец.

— Так, значит, идёшь на пары! — открыла телепорт гному.

— А ты, мама? — мягко спросил Хнор, заламывая руки за спину. Да-а-а, а костюмчик свадебный что надо у него: пижама в единорогах и большие меховые тапки.

— А я здесь посплю, в храм никто не сунется, а дома — аврал, — сказала мрачно, подгоняя сынулю к телепорту. У-у-у-у! Теперь поспать!

— Что вы делаете? — большими глазами смотрел священнослужитель на меня, устраивающуюся на деревянной лавке у иконы.

— Сплю! Дела божественные такие сложные, а здесь тихо, хорошо… — мой голос становился тише и тише, пока не уснула.

— Мою церковь благословила сама главная богиня! — тихонько воскликнул мужчина, роняя слезу.

Сквозь пелену сна подумала: «Вашу ж мать! Как вы все меня достали…».