На заднем плане ИИНеко саркастически бубнит о том, что экипаж «Цирка» не проявлял никакого интереса к ее попыткам декомпиляции их попутчика, Слизня. Очень трудно на этом сосредоточиться, но Сирхан движим отчаянным желанием понять все, что там произошло. Так он раскусит навязчивые идеи и слабости своей не-матери, которые, как он чувствует, сыграют важную роль в будущем.
Он уклоняется от толпы разодетых девиц и выходит на нижнюю из двух палуб из нержавеющей стали, разделяющих сферу пополам. Приняв фруктовый сироп от скромно выглядевшей человекообразной официантки, он направляется к ряду треугольных окон, смотрящих через арену на Американский Павильон и Всемирную Деревню. Стальные стены укреплены балками, окрашенными в свежий бирюзовый цвет, а пластиковые окна потемнели от времени. Он едва может разглядеть модель океанского лайнера в масштабе 1:10 с атомным двигателем, покидающую пирс внизу, или гигантский гидросамолет с восемью двигателями рядом с ней.
– Они ни разу не спросили у меня, пытался ли Слизень как-то нанести себя на карту совместимых с человеком симуляционных сред на борту корабля, – ворчит Неко. – Я и не ожидала, что кто-то из них дотумкает, но, блин, серьезно! Твоя мать слишком доверчива, пацан.
– Полагаю, ты приняла меры предосторожности? – бормочет ей привидение Сирхана. В ответ кошка разражается долгой и пространной тирадой о ненадежности финансовых инструментов, развивающихся по стандартам Экономики 2.0. Вместо однонаправленных и привычных денег вкупе с многонаправленными отображениями опционных сделок, этот тип экономики использует в качестве альтернативы крайне безумную барочную объектно-реляционную структуру, основанную на параметризованных желаниях и субъективных эмпирических ценностях игроков, что, по мнению Неко, делает все проведенные в этой экономике сделки ненадежными.
В сфере «Атомиума» стоит непереносимая жара, но это и неудивительно: здесь, наверху, толпится человек тридцать, не считая официантов. Сразу по нескольким многоадресным каналам проигрывают музыку самых разных стилей, синхронизируя настроение тусовщиков то с напористым техно, то с вальсом, то с регги.
– Хорошо проводим время, да?
Сирхан отрывается от одного из своих робких философов и понимает, что его стакан пуст, а мать тревожно улыбается ему поверх края коктейльного бокала, содержащего что-то светящееся в темноте. На ней – сапоги на шпильках и черный бархатный кошачий костюм, который облегает ее контуры как вторая кожа, и она уже поддатая. Физически она младше Сирхана – будто в его жизнь загадочным образом подселили чудаковатую младшую сестру на замену матери, которая не захотела покидать дом и умерла вместе с Империей Кольца десятилетия назад.
– Ну ты только взгляни на себя. На вечеринке у деда – и по углам ныкаешься? Эй, да у тебя бокал пустой. Хочешь вот это пойло попробовать? Пошли, надо тебя познакомить с одной особой…
Именно в такие моменты Сирхан задается вопросом: что его настоящий отец в этой женщине вообще нашел? Но опять же, в другой мировой линии, откуда прибыла вот эта ее версия, между ними ничего не было…
– Пойло не буду, – вздохнув, говорит он, позволяя провести себя мимо болтливых и шумных толп и скорбно выглядящей гориллы, тянущей банановый сок из высокой рюмки через соломинку. – А что за особа? Еще кто-то из твоих акселерационистов?
– Может быть, и нет. – Они направляются прямиком к девичьей банде, с которой он ехал в лифте. У них блестят глаза, они жестикулируют сигаретными мундштуками и бокалами с напитками – втянулись в атмосферу начала двадцатого века не на шутку. – Эй, Рита! Познакомься с Сирханом, сыном моей другой ветви. Сирхан, это Рита. Она, как и ты, историк. Почему бы вам…
Темные глаза, подчеркнутые не пудрой или краской, а хроматофорами в клетках ее кожи, черные волосы, цепочка огромных жемчужин, тонкое черное платье, подметающее пол, выражение легкого смущения на лисьем личике: она могла бы быть двойником Одри Хепберн в любом другом столетии.
– Это не вас я встретила в лифте? – смущенно спрашивает она.
Сирхан краснеет, не зная, что ответить. Как раз в этот момент на сцене появляется незваная гостья, проталкиваясь между ними.
– О, да это ж никак тот самый куратор, что реорганизовал докембрийскую галерею по телеологическому принципу? Мне есть что вам сказать в лицо!.. – Гостья – брызжущая самоуверенностью высокая блондинка, и Сирхану ее ужимки и прыжки уже неприятны.
– О, заткнись, Марисса, это же вечеринка, ты весь вечер была такой занудой. – К его вящему удивлению, Рита-историк сердито набрасывается на нахалку.
– Да ничего страшного, – с трудом произносит он. В глубине его сознания слушающий Неко призрак-болванчик вдруг сбрасывает ему прямо в память крупный инфодамп первостатейной важности. Данные касаются Дурного Семени: жуткие потомки людей посылают звездолет к роутеру и собираются что-то из него достать. Но вечеринка забирает столько внимания, что информацию к размышлению приходится отложить на потом.
– Нет, это страшно! – заявляет Рита, округляя глаза. Она указывает на блондинку, из которой так и сыплются камнепадом слова о недействительности телеологических версий, и говорит: –
Сирхан хлопает глазами. Почему-то все вокруг, кроме него, теперь не замечают эту несносную Мариссу.