Увиденное заставило Харуюки озадачиться.

Как ему только что сказала Манган, этого аватара звали «Вольфрам Цербер». По правилам Брейн Бёрста первое слово в имени аватара описывало его цвет. Вот только Харуюки не знал значения слова «Вольфрам», и наоборот — не знал, как описать одним словом цвет этого аватара.

Решив, что после боя проверит значение слова в словаре, Харуюки продолжил изучать незнакомого аватара… вот только что-либо ещё сказать о нём оказалось трудно. Можно отметить шлем, напоминающий своим видом собачью или волчью пасть. Между декоративными зубами проглядывало защитное стекло. Выглядела эта маска весьма впечатляюще, но нельзя сказать, что звериные мотивы в оформлении аватаров такая редкость. Достаточно вспомнить хорошую знакомую Харуюки, Блад Леопард из Проминенса, или же Буш Утана из Грейт Волла, похожего на примата.

Другими словами, Вольфрам Цербер ни цветом, ни формой не представлял собой ничего выдающегося. С точки зрения Харуюки любопытным было лишь имя аватара… он вспомнил, что «Вольф» немного похоже по звучанию на «волка», и даже успел подумать, что его цвет это «Цербер», то есть у этого аватара порядок слов в имени обратный.

Но… нет, слово «Цербер» он смутно, но помнил. Кажется, он встречал его в какой-то игре, и так звали одного из монстров…

А пока Харуюки разгребал свои воспоминания, уровень вдруг огласил чистый мальчишеский голос:

— Добрый вечер, желаю удачи!

Говорил Цербер, вышедший из-под моста в центр перекрёстка возле управы района Накано. Он раскинул руки в стороны и низко поклонился. И скорость, и угол поклона в точности соответствовали всем правилам этикета.

— О… ого? — невольно обронил Харуюки.

Когда у него самого был первый уровень, он старался начать бой с внезапного нападения и почти никогда не здоровался со своими противниками. Да что там, он и на пятом уровне вёл себя практически также.

— Какой воспитанный… интересно, кто его «родитель»? — прошептал он и осмотрел толпу зрителей.

Родители нередко внимательно следили за битвами своих «детей» первого уровня… более того, они часто пользовались правом приближаться к ребёнку ближе, чем на десять метров, и давали советы прямо по ходу боя.

В ушах растерянно оглядывающегося Харуюки послышался голос:

— Его родителя здесь нет. Более того, мы даже не знаем, кто это.

— Э… не знаем? — сказал он, поворачиваясь к Манган, и та посмотрела на него исподлобья.

— Мы с Кобальт подозревали, что это можешь быть ты… но, как я вижу, мы ошибались…

— Э… я? Погоди… что-о-о?! — Харуюки едва не закричал. — Я? Родитель? Его?! Б-б-б-быть такого не может, я о детях задумаюсь ещё не скоро, и вообще, почему вы решили, что это я?!

— Видишь ли… — начала Манган, но её вдруг прервал донёсшийся с дороги бодрый рокочущий голос:

— Исподтишка нападать не собираешься? А ты смелый!

Конечно же, это мог быть только продолжавший скользить вперёд Хорн. Он нагнулся чуть вперёд, увеличивая скорость, и крикнул: