— Майки, подожди меня в своей комнате, я скоро приду!

Они удалились куда — то в сторону кухни, а я поднялся к себе. Лежа на спине, я вспоминал события прошедшего дня, некоторые события были приятными, а некоторые, очень приятными. Встреча с Крисом тоже могла обернуться большой удачей. Чтобы записать нотами все мои песни, придется нагрузить Машу работой на целый месяц, две песни в неделю, конечно, не очень сильный напряг, но оторвать целый месяц от летних каникул девочки… как — то неудобно… Сам — то я не смогу сидеть все это время рядом с ней, придется ей работать с магнитофоном. А, с другой стороны, ради кого я это делаю? Самой — то Маше, нужен будет нищий Майки? Такую красавицу нищему Майки не удержать, а вот богатый Майки, сможет дать своей красавице все, что она хочет, так что пусть пашет, пока молодая и искренне верит, что для счастливой жизни, кроме любви, ничего не нужно. Дверь распахнулась и вошла Маша с коробкой в руках, я присмотрелся к коробке и радостно воскликнул:

— Сонька!

— Какая еще Сонька? — подозрительно спросила Маша.

— У тебя магнитофон очень хорошей фирмы «Сони» — сказал я — сейчас она одна из лучших!

Маша вручила мне коробку, я тут же извлек магнитофон, мельком его осмотрел и положил на стол, а сам углубился в недра коробки.

— Есть! — радостно воскликнул я извлекая увесистый цельнометаллический цилиндрик микрофона на шнуре. Легким пластмассовым микрофонам я не доверял еще с прошлой жизни. Спрятав коробку под столом, я еще раз осмотрел стол, где были разложены наши покупки.

— Теперь у нас все есть для записи, — сказал я довольным голосом — сейчас магнитофон почистим и можно записывать!

— Он чистый — сказала Маша — я за своими вещами слежу!

— Перед записью, нужна внутренняя чистка, сейчас сама все увидишь.

И занялся чисткой лентопротяжного тракта, по комнате поплыл запах спирта. По мере роста кучки ватных шариков намотанных на спички и испачканных коричневым, брови Маши ползли все выше.

— Как же он работал? — удивленно спросила она.

— Так себе работал, но теперь он заработает, как новенький!

Я отгреб грязную вату на край стола, закрыл пузырек со спиртом, подвинул настольную лампу на край стола и стал привязывать к ней шнур микрофона, рассчитывая, что бы сам микрофон оказался на уровне груди.

— Я выброшу это? — Маша показала на грязную вату.

— Выброси, спирт и остатки чистой ваты спрячь где нибудь у себя, тебе еще не раз придется чистить свой магнитофон.

Скоро Маша вернулась, я включил магнитофон на запись и сразу нажал на паузу и, без проигрыша, запел песню «Сдавайся детка!», иногда прекращал играть и подстраивая уровень записи. Наконец мне удалось приспособится, стрелка больше не залетала в красный сектор, но мне чего — то не хватало. «Маша, — понял я — мне нужен зритель».

Я пересадил Машу на другой край стола, теперь она видела меня, я видел ее, и дело сразу пошло. Я снял магнитофон с паузы и после проигрыша запел «Детку», глядя Маше в глаза, мне удавалось легко управлять своим голосом. Закончив петь я опять нажал на паузу и снял магнитофон с записи.

— Ну что, проверим? — спросил я Машу.

— Проверим — согласилась Маша, блестя любопытными глазами.