— А! Полу рыбу! Да, и очень часто, сэр. Тут на кухне все девы — такие рыбы — ma foi[64]! И хоть бы один быль погоряшей, все холедный и грюсный, как могила.
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Да нет же, Сильвупле, это не рыба, не...
Сильвупле:
— Ни рыба ни мясо, сэр?
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Нет, не то, это такое чудо-юдо...
Сильвупле:
— Чудо-юдо! А! Я поняль, сэр! Да мы только их и видим, с тех пор как уехаль из города!
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Однако, ты выпил больше, чем следовало.
Сильвупле:
— Нет, мосье. Меньше, чем следовало. Болетный воздух ошнь вреден? и я попил с Вороном-дворецким для пользы здоровья.
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Сильвупле! Я требую, чтоб ты был трезв.
Сильвупле:
— Oui, monsieur, я буду трезв, как преподобнейший брат Жан[65]. Дворецкий чудо-юдо и так напилься, что сталь нем как рыба. Но я бы более хотель деву-рыбу. Ах! Вспомнил песенку, как это... «Рыба хорош, когда горяча, но горячая дева лучше леща!»
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Я потрясен. Никогда еще не видывал я каналью в таком состоянии. Но позволите ли, мистер Астериас, задать вам вопрос о cui bono[66] трудов и средств ваших, затраченных на поиски русалки? Cui bono, сэр, есть вопрос, какой я всегда беру на себя смелость задавать, когда вижу, как кто-то очень о чем-то радеет. Сам я по природе синьор Пококуранте[67] и желал бы знать, есть ли что на свете лучше и приятнее, нежели существовать и ничего не делать.
Мистер Астериас: