Я перестаю дышать. Это точно был страйк.

Ограда дребезжит под кулаками моих товарищей по команде, вопящих о несправедливости. Тренер орёт на судью, стоя на краю нейтральной зоны между полем и отсеком запасных. Зрители шумят и свистят. Моя мама сидит на трибунах с низко опущенной головой, погружённая в молитву, её рука стискивает жемчужное ожерелье.

Да провались всё. Я срываю с головы бейсболку, пытаясь успокоить кровь, бурлящую в венах. Несправедливое судейство бесит, но такое тоже случается. У меня ещё есть шанс всё исправить. Всего один…

– Это был страйк!

Мой отец спускается с трибуны и направляется к ограде позади судьи. Игроки и зрители притихли. Отец требует справедливости. Точнее, справедливости, как он её понимает.

– Вернитесь на трибуну, мистер Стоун, – говорит судья.

У нас в городе все знают моего отца.

– Я вернусь на своё место, когда у нас будет судья, который судит справедливо. А вы подсуживаете на протяжении всей игры!

Отец никогда не повышает голоса, однако сейчас его слышат все трибуны. Мой отец – человек властный, и весь город его обожает.

Стоя за оградой, он возвышается над толстеньким коротышкой судьёй и ждёт, чтобы положение, которое он находит неправильным, привели в порядок. Мы с отцом – точные копии друг друга: светлые волосы, карие глаза, длинные ноги, широкие плечи, сильные руки. Бабушка говорит, что такие мужчины, как мы с отцом, созданы для тяжёлого труда. А отец говорит, что мы созданы для бейсбола.

Наш тренер выходит на поле вместе с тренером команды соперников. Я думаю, это правильно. Судья неверно судил игру и той, и другой команды на протяжении всего матча, но забавно, что никому не хватило смелости заикнуться об этом, пока мой отец не возмутился.

– Твой старик – настоящий мужик, – говорит Крис, заходя на питчерскую горку.

– Ага.

Мужик. Я снова смотрю на маму и на пустое место, где раньше всегда сидел мой брат Марк. Его отсутствие царапает меня гораздо сильнее, чем я мог подумать. Я протягиваю руку в перчатке в сторону Логана, который стоит рядом с четвёркой мужчин, горячо спорящих по поводу судейства. Логан машинально передаёт мне мяч.

Крис обводит глазами зрителей.

– Видал, кто пришёл на игру?

Больно надо смотреть! Я и так знаю, что Лейси ходит на все игры Криса.

– Гвен, – говорит он с деланым безразличием. – Лейси слышала, будто она снова без ума от тебя.

Я машинально поворачиваюсь к трибунам, пытаясь разглядеть её. Два года назад Гвен и бейсбол были смыслом моей жизни. Ветер перебирает длинные светлые волосы Гвен, и, будто почувствовав мой взгляд, она смотрит прямо на меня и улыбается. В прошлом году я обожал её улыбку. Ведь она была предназначена мне одному. С тех пор прошло уже несколько месяцев. Мама до сих пор любит Гвен. А я даже не знаю, что чувствую к ней. Парень, сидящий рядом с Гвен, шарит взглядом по трибунам, потом обнимает её за плечи. Давай, поковыряй мои болячки, козёл. Без тебя знаю, что у нас с Гвен всё.

– Играем!