Глава 24

Говорят, бывает любовь с первого взгляда. Я в такие вещи не верю, все-таки кроме зрительного контакта, еще и тактильный не помешает. И просто поговорить тоже, внешность не главное в человеке, существенное, но не основное — если собираешься серьезные отношения развивать. Собственно, мне самому взгляда-то хватает, но я такими громкими словами, как любовь, не разбрасываюсь.

Кеша влюбился в Катю именно с первого взгляда, еще когда в салоне у Светки Милославской работал главным шарлатаном. Уфимцева иногда приезжала к мачехе, и одновременно — бывшей однокласснице, и улучшала производственный процесс, стоило ей появиться, как больные лечились быстрее и качественнее, Кеша становился любезнее с клиентами и своей куколкой-медсестрой, если врывался в кабинет Светы, то только по очень важным причинам, придававшим каждому посещению значимость. Еще какое-то время, и Милославская бы провела параллель между визитами падчерицы и ростом производительности труда, но все клиники позакрывали перед Новым годом, и Кеша мог только вздыхать и мечтать.

А потом парню повезло — предмет обожания оказался в больнице. Хоть и охрана стояла, и врачи рот на замке обещали держать, но в каком состоянии Катю привезли, особым секретом не было — такое просто не скрыть. Как и то, что она чудесным образом начала восстанавливаться, словно ящерица, у которой хвост отрубили. Только тут руку, глаз и ухо, прям адмирал Нельсон в юбке.

Иннокентия вновь возникшие физические недостатки любимой с пути к счастью не сбили, даже наоборот, он, как врач, очень этой темой заинтересовался. А поскольку с системой здравоохранения Кеша был знаком не понаслышке, то ему удалось в эту больницу устроиться на должность консультанта — там надавил, там подмазал, и вот уже и костюм медицинский есть, и тапочки. Тем более что как специалист он был неплохой, репутацию имел соответствующую, и подозрений поэтому не вызвал.

Мои рекомендации Кеша соблюдал строго, тут ему мозгов хватило, руками ничего не трогал, и другим не давал. Но невеликим своим даром почувствовал, что с Катей что-то не то. Выглядело это примерно, как если слепой будет чей-то рисунок ощупывать. У некоторых подушечки пальцев до того чувствительны, что ощущают след от карандаша, и Кеша смог — не понять, что я такое наделал, а оценить.

И обнаружить, что в схеме есть небольшой изъян, все мы несовершенны, кроме кота и его настоящей хозяйки. Этот дефект — я просто не заморачивался, не до того было, позволял ему девушку иногда будить, схема давала импульс, чтобы тело не залеживалась, активность мозга возрастала, и в принципе делать ему ничего не пришлось, только чуть силу приложить. Катя лежала с открытыми глазами, слушала — говорить-то все равно не могла, а этот поц дул ей в уши. Мою роль он старательно обходил, потому что не знал, что в действительности произошло, про себя честно все рассказывал, но бедной девушке деваться-то было некуда, ни убежать, ни охрану позвать, так и слушала. А потом вон как, втянулась. Стокгольмский синдром.

— Выходит, ты меня спас? — Уфимцев Кате все вкратце объяснил, и вытащил Кешу за собой. А меня оставил с ней наедине.

— Ага.

— И я должна тебе спасибо сказать, — Катя поджала губы, — я так свыклась с мыслью, что это сделал ты, ненавидела тебя до дрожи. Думала, вот очнусь, убью, не знала, как, но нашла бы способ. Представляешь, сейчас гляжу на тебя, а внутри все кипит.

— Могу исправить, — я пожал плечами, — хочешь, сделаю так, что без ума в меня влюбишься?

— А ты можешь, — не спросила, а утвердительно сказала Катя. — Спасибо, что не сделал этого. Нет, Марк, не хочу. Я попробовала, и поняла, что ты уже тогда был прав, когда меня бросил, мы друг другу не подходим. Как там ее звали? Прости, не важно.