– Но, мой фюрер, мы не сможем одновременно выпускать достаточное количество тяжелых танков и средних, – министр вооружений попытался вразумить Гитлера.
– На нас вся Европа работает! Хотя теперь, как видим, это уже не совсем так. Почему так долго тянули?!
– Так ведь не было образцов, достойных серийного выпуска.
– А почему у Сталина они были? Сколько воюем, а сейчас узнаем, что образцов не было?! Хватит мне лгать! Немедленно ставьте их в производство! Теперь вы, Кейтель. Докладывайте.
– Обстановка критическая, мой фюрер. Русские практически полностью захватили Польшу, стягивают котел вокруг Кёнигсберга. Сейчас нависла угроза и над Данцигом. После падения Мариенбурга мы остановили их у Черска, но долго удерживать его не сможем.
Румыния также фактически у них под контролем. Михай со дня на день выйдет из войны. Но это уже не слишком важно, поскольку большевики уже в Венгрии, где сейчас идут ожесточенные бои. Отмечается стягивание сил для удара в направление на Врутки и на Мишкольц. Кроме того, Советы начали наступление из-под Кракова на Истебно. Боюсь, сразу две наши армии находятся под угрозой окружения. Предлагаю оставить их нынешние позиции, отступив на линию Истебно – Врутки – Гудинин.
– Как отступить?! – взвился Гитлер. – Кейтель, вы в своем уме?! Мы же фактически теряем Венгрию и здоровенный кусок протектората Богемии и Моравии! А нам как никогда нужна промышленность последнего!
– Но, мой фюрер, в противном случае мы можем потерять до ста пятидесяти тысяч солдат!
– Сталин никогда не додумается до такой операции, а его тупоголовые командиры и комиссары, командующие дивизиями, – тем более! И даже если додумается – все равно не сможет ее осуществить. Поэтому, Кейтель, из района Мишкольца готовьте контрнаступление в направлении на Дебрецен, понятно? Или вам пора в отпуск?
– Понятно, мой фюрер.
1 мая 1942 года.
Окрестности города Браунсберг.
Гвардии старший лейтенант Никита Голенко начала этого боя ждал спокойно, без нервов. Что, в общем-то, и не удивительно после пережитых боев. Однако тупое сидение в засаде и ожидание боя вот уже в течение часа начинало раздражать. Сегодня с утра сводный отряд из батальона тяжелых танков и батальона «тридцатьчетвёрок» обогнал отступающих к Кёнигсбергу немцев и затаился в засаде на одной из дорог.
Вдруг ожила рация, коротко прошипев знакомым голосом:
– Зубр-Один, я Орел-Два, прием!
Практически сразу послышался голос комбата:
– Я Зубр-Один, слышу вас, прием.
– Вижу колонну бронетехники противника…до батальона танков и бронетранспортеров! Повторяю, бронетехника противни…на встречном кур…удаление до двух киломе… я – … прием.
– Понял вас, Орел-Два. По нашей дороге? Прием!
– Да, удал…двух километров, прошли перекресток, прием.