2 июля 1942 года.

Где-то в СССР.

С трудом добравшись до конца дистанции майор Васильев остановился через несколько метров после финишной черты и, постояв минуту и немного отдышавшись, рухнул на траву. Раненная в памятном лесном бою нога снова отвратительно заныла. Бежавшему вместе с ним Охлопкову было заметно легче – якут умудрялся понимать хриплые команды своего комбата, громко передавая их остальной части колонны.

Желания вставать майор не испытывал. Длиннющий забег, включавший в себя штурм укрепленной позиции, форсирование небольшой речки и прочие занимательные развлечения вытянул из участников все силы. Волевым усилием заставив себя подняться, Леонид отправился в сторону Антонова, только что закончившего инструктаж очередной группы офицеров и теперь вольготно развалившемся на скамейке в тени раскидистого дуба.

– Ну, как мы на этот раз, а, майор? – спросил Васильев, подходя к Антонову и одновременно приветственно протягивая руку.

– На разборе полетов узнаешь, Леня. Но по секрету могу сказать – гораздо лучше, – хитро улыбающийся Антонов сделал приглашающий жест.

Присевший Леонид на секунду закрыл глаза. Откуда-то издалека доносились звуки продолжающихся тренировок.

– Как тебе боевая учеба Особой Армии, а, Лень? – Владимир с усмешкой наблюдал блаженное выражение на лице нового друга.

– Тяжко, Вова. Я в пехтуре уже много лет, а с училищем считать – так и вообще, но таких нагрузок, как за последний месяц, у меня, пожалуй, и не было никогда. Не, в Зимнюю бывало и похуже, да и в нынешнюю тоже, но там война все же, а не абы что.

Все еще улыбающийся Антонов внимательно слушал обычно не слишком разговорчивого майора.

Васильев с некоторым энтузиазмом жаловался, вспоминая, как начиналось переобучение.

В первый же день перед выстроенными на плацу личным составом выступил генерал-лейтенант мрачноватого вида, представленный как начальник специального учебно-тренировочного центра Веткач. Неторопливо вещающий генерал толкнул речь про нужность на фронте солдат нового типа, про верность Родине и Отчизне, в заключение пообещав, что тому, чему их всех здесь научат, их не научат более нигде, и что практически любой вражеский солдат против них шансов иметь не будет. В ответ на это обещание послышались реплики о том, что и сейчас они любому немцу сто очков вперед дадут.

Слова генерала о трудностях учебы были большинством личного состава благополучно пропущены мимо ушей. Что, учитывая фронтовой опыт означенных товарищей, вполне можно было понять.

Но ожиданиям относительно «отдыха в тылу с некоторыми затруднениями», как высказался Шимазин по получении приказа, сбыться было не суждено. Солдаты, сержанты и офицеры выматывались на тренировках так, что сил на походы на танцы не оставалось никаких, даже в специально выделенные для оных мероприятий дни. Подавляющее большинство предпочитало отоспаться.

Спать вообще хотелось частенько – ночные тренировки, стрельбы и марафоны редкостью не были – за месяц таковых было более десятка.