– У нас возник вопрос: если американцы проведут налет на Москву, ваши ракеты достанут цели на высоте двенадцать‑шестнадцать, а может, восемнадцать километров?
– Потенциальная дальность до двадцати пяти километров, – докладываю.
– Хорошо. Товарищ Берия, – обратился Сталин к отцу. – Организуйте на базе уже имеющихся коллективов с привлечением министерства вооружения, любых других организаций, если это будет необходимо, эти работы. Мы должны получить ракету для ПВО в течение года.
И тут я допустил вторую ошибку, заметив, что сделать ракету за это время будет очень сложно. И это в присутствии членов Президиума ЦК, высших военных.
Сказал и тут же пожалел об этом. Сталин рассердился:
– Имейте в виду, простыми вещами мы в Политбюро не занимаемся. Любые вещи, которые мы тут обсуждаем, сложные вещи. Ваша задача не рассуждать, а выполнять! Так вот я вам приказываю, – но тут же поправился, – Политбюро постановляет в течение года сделать систему, которая прикрыла бы Москву.
Маленкову и моему отцу было поручено подготовить соответствующее решение правительства и ЦК о развертывании этих работ».[87]
Другую версию истории появления постановления по «Беркуту» Григорий Васильевич Кисунько, один из разработчиков системы «Беркут», описывает в своей книге «Секретная зона»[88]:
«Директор СБ-1, он же главный конструктор, Павел Николаевич Куксенко имел обыкновение работать в своем служебном кабинете до глубокой ночи, просматривая иностранные научно-технические журналы, научно-технические отчеты и другую литературу. Такой распорядок диктовался тем, что в служебном кабинете Павла Николаевича был кремлевский телефон, а Сталин если звонил, то всегда именно глубокой ночью и именно по кремлевской «вертушке». В таких случаях дело не ограничивалось телефонным разговором, и Павлу Николаевичу приходилось выезжать в Кремль, куда у него был постоянный пропуск. По этому пропуску он всегда мог пройти в приемную Сталина, где верным и бессменным стражем у входа в сталинский кабинет сидел Поскребышев.
Но на этот раз Павла Николаевича, прибывшего по вызову Сталина в два часа ночи, офицер охраны проводил в квартиру Сталина. Хозяин квартиры принял своего гостя, сидя на диване в пижаме, просматривал какие-то бумаги. На приветствие Павла Николаевича ответил «Здравствуйте, товарищ Куксенко» – и движением руки с зажатой трубкой указал на кресло, стоявшее рядом с диваном. Потом, отложив бумаги, сказал:
– Вы знаетэ, когда нэприятельский самолет последний раз пролетел над Москвой?.. Десятого июля тысяча девятьсот сорок второго года. Это был одиночный самолет-разведчик. А теперь представьте себе, что появится над Москвой тоже одиночный самолет, но с атомной бомбой. А если из массированного налета прорвется несколько одиночных самолетов, как это было двадцать второго июля тысяча девятьсот сорок первого года, но теперь уже с атомными бомбами?
После паузы, в которой он словно бы размышлял над ответом на этот вопрос, Сталин продолжал:
– Но и без атомных бомб – что осталось от Дрездена после массированных ударов авиации наших вчерашних союзников? А сейчас у них самолетов побольше, и атомных бомб хватает, и гнездятся они буквально у нас под боком. И выходит, что нам нужна совершенно новая ПВО, способная даже при массированном налете не пропустить ни одного самолета к обороняемому объекту. Что вы можете сказать по этой архиважной проблэме?
– Мы с Серго Лаврентьевичем Берия внимательно изучили трофейные материалы разработок, проводившихся немцами в Пенемюнде по управляемым зенитным ракетам «Вассерфаль», «Рейнтохер», «Шметтерлинг». По нашим оценкам, проведенным с участием работающих у нас по контракту немецких специалистов, перспективные системы ПВО должны строиться на основе сочетания радиолокации и управляемых ракет «земля-воздух» и «воздух-воздух», – ответил П. Н. Куксенко.
После этого, по словам Павла Николаевича, Сталин начал задавать ему «ликбезные» вопросы по столь непривычному для него делу, связанному с радиоэлектроникой, каким являлась в то время техника радиоуправляемых ракет. А Павел Николаевич не скрывал, что еще и сам многого не понимал в зарождающейся новой отрасли оборонной техники, где воедино должны слиться и ракетная техника, и радиолокация, и автоматика, точнейшее приборостроение, электроника и многое другое, чему еще и названия не существует. Он подчеркивал, что научно-техническая сложность и масштабность проблем здесь не уступают проблемам создания атомного оружия. Выслушав все это, Сталин сказал:
– Есть такое мнение, товарищ Куксенко, что нам надо незамедлительно приступить к созданию системы ПВО Москвы, рассчитанной на отражение массированного налета авиации противника с любых направлений. Для этого будет создано при Совмине СССР специальное Главное управление по образцу Первого Главного управления по атомной тематике. Новый главк при Совмине будет иметь право привлекать к выполнению работ любые организации любых министерств и ведомств, обеспечивая эти работы материальными фондами и финансированием по мере необходимости без всяких ограничений. При этом главке необходимо будет иметь мощную научно-конструкторскую организацию – головную по всей проблеме, и эту организацию мы предполагаем создать на базе СБ-1, реорганизовав его в Конструкторское бюро № 1. Но для того чтобы все это изложить в постановлении ЦК и Совмина, вам, как будущему Главному конструктору системы ПВО Москвы, поручается прояснить структуру этой системы, состав ее средств и предложения по разработчикам этих средств согласно техническим заданиям КБ-1. Подготовьте персональный список специалистов человек на шестьдесят, – где бы они ни были, – для перевода в КБ-1. Кроме того, кадровикам КБ-1 будет предоставлено право отбирать сотрудников для перевода из любых других организаций в КБ-1.
Вся эта работа по подготовке проекта постановления, как впоследствии вспоминал Павел Николаевич, закрутилась с непостижимой быстротой. В этот период и даже после выхода постановления Сталин еще несколько раз вызывал к себе П. Н. Куксенко, – главным образом, пытаясь разобраться в ряде интересовавших его «ликбезных» вопросов, – но особенно дотошно допытывался он о возможностях будущей системы по отражению «звездного» (то есть одновременно с разных направлений) массированного налета и «таранного» массированного налета. Впрочем, вопросы, которые задавал Сталин Павлу Николаевичу, лишь отчасти можно назвать «ликбезными». Похоже, что Сталин лично хотел убедиться, что будущая система ПВО Москвы действительно сможет отражать массированные налеты вражеской авиации, а убедившись в этом, уже не считал нужным вызывать Павла Николаевича для личных бесед, предоставив «Беркута» на полное попечение Л. П. Берия.»[89]
При всей художественности (столь свойственной Григорию Васильевичу Кисунько) описания разговора в нём нет ни малейшего намёка, когда этот разговор происходит. Автору этих строк (Леонову Д. Н.) довелось услышать такую версию появления этого сюжета. Вкратце о разговоре со Сталиным Павел Николаевич Куксенко рассказал Карлу Самуиловичу Альперовичу летом 1953 года, вскоре после ареста Л. П. Берия. Павел Николаевич рассказывал эту историю во дворе КБ-1 во время перекура, и никаких дат не называл. Кроме того, обстановка после ареста Л. П. Берия была напряжённая и не располагала к излишним откровениям. Поэтому Карл Самуилович Альперович пересказал эту историю Григорию Васильевичу Кисунько только в 1976 году, накануне 80-летия П. Н. Куксенко. К сожалению, в то время состояние здоровья Павла Николаевича уже не позволило узнать подробности его разговора со Сталиным. Вероятно, именно таким путём эта история и попала в книгу Григория Васильевича Кисунько, и это объясняет отсутствие подробностей и даты разговора.
В статье Евгения Сухарева «Гриф секретности снят», опубликованной в газете «Стрела» ОАО «ГСКБ Концерна «Алмаз-Антей» им. Академика А. А. Расплетина», № 9 (92) за сентябрь 2010 приведены те же цитаты из книг С. Л. Берия и Г. В. Кисунько, но с описанием деталей:
«На одном из совещаний в Кремле 20 июля 1950 года обсуждался вопрос о том, как локализовать и помешать возможным активным действиям американских кораблей у берегов КНДР и высадке американского десанта. На совещании присутствовали члены политбюро Л. П. Берия, Н. А. Булганин, Г. М. Маленков, А. И. Микоян, В. М. Молотов, Н. С. Хрущев, министр Вооруженных Сил СССР А. М. Василевский, а также С. Я. Штеменко (начальник оперативного управления Генерального штаба СА), А. Ф. Белов (директор завода № 150 Минавиапрома), Н. П. Жильцов (заместитель главнокомандующего Вооруженными Силами СССР по строительству и оборудованию аэродромов и воздушных трасс), А. И. Козлов (заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС), Луцкой (военнослужащий Порт-Артурской военно-морской базы), В. К. Юстин (полковник), Жигарев, Петрова. Совещание началось в кабинете Сталина в 23.00 и закончилось в 0.30, а для членов Политбюро – в 1.00.»[90]