Однако пробуждение было далеким от счастья. Когда я открыла глаза, первое, что я увидела, это лицо Норы. Как всегда в последнее время, серьезное и сосредоточенное.

- Элеонора Эдуардовна! Спасибо за все. Было совсем -совсем не страшно и, по- моему, не очень больно, - я улыбнулась, чувствуя, что все мое существо просто пронизано любовью. И мне хотелось обогреть весь свет - так ее было много.

- Рина. На моем месте любая поступила бы так же. Девочка, сейчас я кое-что тебе скажу, ты постарайся адекватно воспринять. Не плачь, чтоб молоко не пропало. Семен Тимофеевич, пожалуйста, продолжите. Я не могу.

Голос Норы сорвался, и она отошла в сторону, вытирая слезы. Тревога закралась в душу и начала своими липкими холодными лапами душить мое счастье.

Тут я заметила толстого прилизанного дядьку, смотревшего так елейно-приторно, будто хотел без мыла кой-куда влезть.

- Детка, вашей свекрови тяжело говорить. Она и так долго держалась, чтобы не расстраивать вас.

- Что с моим ребенком? - от страха я не сообразила, что с ребенком Нора никак не связана - потому что о нем долго не говорить она не могла - я только что открыла глаза, и это наше первое общение после родов.

- С вашим ребенком все замечательно. А вот с сыном вашей свекрови и отцом вашего ребенка случилась беда. Несчастный случай. Врачи сделали возможное и невозможное, но они не боги. Шансов нет. Он несколько месяцев в коме. И Элеонора Эдуардовна не давала согласие на отключение, лишь бы дождаться, пока вы родите. Никита - довольно крупный бизнесмен, и его наследником должен стать сын. Это были его последние слова. Но поскольку вы не расписались, то другого пути, как провести анализ ДНК -нет, и нужно успеть это сделать, пока отец еще условно жив. Поэтому вам нужно подписать несколько документов. Согласие на анализ, на признание отцовства, на оформление прав на наследование бизнеса Никиты Ивановича Станишевского вашим сыном, на оформление доверенности на вас на ведение бизнеса до совершеннолетия вашего сына.

Толстяк что-то еще говорил, показывал горы бумажек, а меня словно контузило. Я видела, как он открывает рот, но уже не воспринимала слов. Как же так?! Никита! Моя недолгая любовь! Добродушный, незлобивый, умеющий переступать через проблемы. Я отчаянно заревела. Я его давно простила и, конечно же, не желала зла. Ведь он , может, и хотел сам прийти к нам, но не успел. Теперь у моего малыша точно не будет отца. Как же жестоко! Такой молодой, здоровый. Ну невозможно !!!

Я не могла остановить слезы, застилавшие пеленой глаза. Теперь понятно, почему Нора так изменилась. Господи, а каково ей-то?!

- Э-э-ле- онора Э-э -ду..., - я не в силах была выговорить ее имя, спазмы перехватывали горло.

Нора подала мне стакан воды.

- Рина, мы должны отпустить нотариуса. Подпиши бумаги, нужно срочно сделать анализ и готовить документы. Никита, - голос ее дрогнул, - слишком долго находится в коме, организм в любую минуту может не выдержать. Подписывай, а потом мы будем горевать вместе. Я не хотела тебе говорить раньше, чтоб не нанести вреда ребенку. Мамочка должна быть счастливой. Ее нельзя расстраивать.

Она успокаивающе взяла меня за руку, отчего мне еще больше захотелось реветь.

Нотариус сунул под нос мне кипу бумаг. Вытерев слезы, чтоб написанное не расплывалось перед глазами, я начала читать.

Согласие на проведение анализа ДНК ., согласие на установление отцовства.., согласие на получение наследства..

В голове крутилась такая карусель, что меня едва не затошнило. Наверно, опять давление. Я подписывала бумаги одну за одной, и никак не могла поверить в реальность. Перед глазами стоял Никита. Живой, горячий, беззаботный.

Мои посетители ушли, а я снова начала реветь. И то, что он перестал звонить, и не приехал как- то отступило на второй план. Я вспоминала, как он приютил меня, как защищал перед мамой, как мы ужинали в ресторане и любовались Москвой с высоты птичьего полета, как проводили тихие, уютные вечера на диване с плюшками. Щемящая нежность переплелась с болью утраты и горечью безнадежности. Выплакав, все что было, я почувствовала, что нос уже не дышит, потому что опух, веки отекли, и я испугалась. А вдруг от расстройства молоко пропадет или адреналин с кортизолом - гормоны стресса и печали, которые у меня сейчас в крови сделают это молоко непригодным ?! Или же малыш прочувствует мое состояние и тоже будет нервничать. Этого я не могу позволить.

Я прошла в санузел и долго плескала холодной водой в лицо, пытаясь вернуть себе душевное равновесие, но безуспешно. Тоска сжимала тисками душу, выдавливая из меня горькие вздохи. Надо будет зайти к Никите попрощаться. Только подумала, и снова навернулись слезы. Так просто это не отступит, но нужно возвращаться в реальность.

Я взглянула на часы. Половина третьего. Уже ребеонка можно и помыть , и взвесить, и анализы, какие нужно взять. И пора, наверно, кормить.