Забавно, что когда много лет спустя, уже в Москве, мы сочиняли «Жили-были старик со старухой», еще не написав первой страницы, решили: в конце, на поминках старика, будут петь его (и нашу) любимую песню «И снег, и ветер». Вообще-то она уже звучала в другом фильме, «По ту сторону», для которого и была написана. Но мы объявили на студии, что без этой песни фильма не будет. А. Пахмутова была польщена.
В Цинциннати, где я гостил у дочки, меня разыскал односиделец Виктор Левенштейн, «Рыбец». Специально приехал из другого города, привез свои тюремные фото — анфас и в профиль. И ксерокопию портрета, нарисованного на Красной Пресне каким-то умельцем. Портрет был выполнен обгорелыми спичками на носовом платке — чтоб легче было утаить при шмоне. А фотографии попали к Рыбцу при таких обстоятельствах: выпросил у нарядчика, пообещав вернуть утром. А ночью нарядчика зарубили блатные, так что отдавать не пришлось.
66
С Любовью Фейгельман я познакомился лет пять назад, в Москве. Очень немолодая, но все равно хорошенькая — комсомольская богиня на пенсии. Теперь она носила фамилию последнего мужа — Руднева. (По словам Ярослава Васильевича, все ее мужья приходили к нему выяснять отношения — хотя романа и в помине не было. Просто это имя и фамилия ритмически легли на вертевшуюся в голове мелодию.) Меня Любовь Саввишна спросила, нельзя ли сделать сценарий из ее книги, и, услышав, что нельзя, сильно охладела ко мне. Для нее, как сказал бы А. Митта, «общение перестало быть плодотворным».
67
По капризу судьбы Смеляков и Каплер, вернувшись в Москву, какое-то время жили возле кинотеатра «Прогресс» в одном доме и даже на одной площадке. Погостив у Алексея Яковлевича, мы звонили в дверь напротив — к Ярославу Васильевичу.
68
Таких — даже состоявших в официальном браке — на женском ОЛПе было несколько: Лена, жена греческого дипломата по фамилии Политис, жена американца Галя Уоллес... Я их не знал, только слышал о них.
69
В этой бригаде до Плезанса не было ни одного негрузина. Выкликая их по карточкам на разводе — «Беридзе... Гогоберидзе... Апакидзе... Вашакидзе...» — краснопогонник удивился:
— Вас всех, что ли, земляк сюда собрал?
Больше мы этого стрелка не видели. Зеки решили: получил срок. Может, и получил.
А что до Эрика Плезанса, то он в хрущевскую оттепель освободился и даже был отпущен в Англию. Лен Уинкот, который съездил туда в конце шестидесятых, говорил нам, что Плезанс выпустил в Англии книгу под названием «I killed to live» — «Я убивал, чтобы жить». В этой книжке, по словам Лена, случай, когда Плезанс дал по морде кому-то из придурков, превратился в волнующий эпизод: Эрик ударом кулака убил оскорбившего его офицера чекиста. Преувеличение, чтоб не сказать вранье, очень характерное для литературы о лагерях.
70
Денег минлаговцам поначалу не платили вовсе. Потом, видимо, вспомнив, что по марксистской теории «рабский труд не производителен», стали начислять нам зарплату — но не как вольным, а без северного коэффициента. Зато из заработка вычиталась стоимость питания, одежды и еще чего-то — в том числе и охраны (не здоровья, а лагерной охраны, конвоя). Оставалась небольшая сумма, которую переводили на лицевой счет зека. Каждый месяц можно было взять со счета несколько рублей и купить в ларьке, скажем, папирос или конфет. Справедливости ради замечу, что у перевыполнявших норму шахтеров после всех вычетов оставалась приличная по тем временам сумма — рублей 200–300. Но таких стахановцев было очень мало.
71
Зачеты — это форма поощрения хорошо работающих и не нарушающих режим зеков. На ББК и на других гулаговских стройках тридцатых годов зачеты практиковались. Потом о них забыли и вспомнили только году в сорок седьмом. Каждый месяц со срока скащивалось определенное количество дней — в зависимости от характера работы. Продержалось это нововведенье недолго. Надо сказать, что встретили мы его с недоверием и проводили без сожаления — не очень надеялись, что зачеты сработают. А вот сработали.
72
В 92-м году из Израиля приехал погостить Гарри Римини. Алёша Арцыбушев — полысевший, бородатый — зашел повидаться со старым другом. И увидел эскизы Зои Дунской (она архитектор и занимается реставрацией церквей). Арцыбушев обрадовался:
— Вот что мне нужно!