Через минуту мы беседовали в закрытом помещении, укрытые от любопытных глаз и ушей.

— Как вы провели эту ночь? — Олд был черным как туча.

— Вам не кажется, что это не ваше дело?

— Мое! Именно мое! Ответственность за программу лежит на мне. Я должен знать, что было между вами этой ночью.

Дожили! Никогда бы не подумала, что придется в подробностях рассказывать о таких вещах. Ладно. Лучше рассказать, а то камеру еще поставят…мало ли что им в голову стукнет.

— Да ничего не было. Спать легли.

— Это все? — по нахмуренным бровям было ясно, что он хочет подробностей.

— Он кончил, как только увидел мою грудь. Этого хватит? — мои щеки полыхали. Такого стыла я еще не испытывала никогда. Рассказывать какому-то мужику, как я занималась сексом…Ладно. Пыталась заниматься сексом.

— Теперь понятно, почему символы не горят.

— Они должны гореть?

— Так же, как в первый день. В этих чипах вся информация о ваших атэнах. Если вы были близки с кем-то из них, его символ начинает сиять.

Понятно, как он вычислил.

— Послушайте! Мальчик старался.

— Это не важно. Он не смог выполнить задачу, значит не достоин быть в проекте.

— Но в эти дни зачатие маловероятно, вы же знаете! Почему сразу недостоин? Неужели у вас не случалось провалов? Переволновался ребенок, с кем не бывает?

Я говорила, и сама не понимала, почему защищаю Норда. Но мне было действительно его жаль.

Куратор потер переносицу, тяжело вздохнув.