— Убивал бы таких священников, — резюмировал Басс, понявший наконец, к чему Марек плел про «шару» и неизвестных изобретателей.

Действительно, вряд ли кто помнил сейчас имя человека, впервые похоронившего искин вместе с хозяином. Как-то раз у себя дома в гигиенной Басс зацепил краем уха историю, которая доносилась из выброшенного Марией и еще не растаявшего тампон-журнала. В то время Мария увлекалась танатологией, и тема журнала была соответствующей. Из всего потока аудио-статей Басс запомнил лишь, что тысячи лет назад в гроб погибшего воина кидали его оружие и жену. Продолжая плавать в унитазе, тампон-журнал сообщил Бассу, что в прошлом веке та же участь постигла мобильные телефоны. Далее некий знатный гробокопатель тех времен рассказывал в интервью тампон-журналу, как поседел от неожиданных звуков Бетховена, раздавшихся в полночь из свежевыкопанного гроба. На этом месте тампон окончательно растворился и перестал болтать. Но Басса так позабавило интервью, что он нашел записи этого шутника Бетховена и зашил одну в собственный будильник.

Но кто первый оставил покойнику не телефон, а комп? Кто первый снабдил оставленный в гробу комп программой-автоответчиком? Наконец, кто первый догадался, что лучший автоответчик — это персональный искин, который провел с человеком многие годы и знает о нем столько, что может с успехом имитировать умершего хозяина?

На счету Басса было с десяток взломанных кладбищ, но он никогда не интересовался экономикой погребального бизнеса. И до сих пор не знал о тонкостях вроде «шары». Стало быть, все отстегивают одному попу только за то, чтобы переключить шкурку в режим автоответчика и оставить на кладбище? Хорошо устроился папаша!

— Убивать его поздно, — заметил Марек. — А вот его искин меня еще интересует.

— Так он уже помер?

— На прошлой неделе. — Марек прикрыл один глаз и процитировал дикторским голосом: «Отец Саймон, глава Церкви Теофоники и основатель сети элитных учреждений загробной жизни „Сады Саймона“, похоронен позавчера в „Эдеме“, лучшем саду своей сети».

— Это который на полуострове? Очень неудобное место, все просматривается.

— Точно. Там самых жирных кабанчиков хоронят. А в качестве гарнира — винегрет из самых мощных искинов. У Саймона был «алеф-M5». Говорят, таких в мире всего штук двадцать.

— Врут. Хотя редкая шкурка, верно. Я сам видал всего два раза.

— Видал или ломал? — Марек усмехнулся, но глаза цвета соуса «Тун-тун» смотрели внимательно, а рука как бы невзначай коснулась нэцкэ на поясе.

«Эмпатрон включил, сволочь, — понял Басс. — Щас, буду я тебе экзамены сдавать, жди больше…»

— Защита какая у садика? — быстро спросил он, не давая Мареку и его искину отследить реакцию на предыдущий вопрос.

— От атак снаружи — никакой, — снова усмехнулся Марек. Неужели все-таки успел отследить?

— Да ну? Видно, я крепко спал в тот день, когда всему населению этого континента делали прививки от любви к халяве.

— Не расстраивайся, я бы не допустил такого фашизма. Но в «Эдеме» особый случай. Даже не знаю, как начать…

— Что, терраформщики опять лопухнулись? — Басс невольно расправил плечи, вспоминая кладбище моряков, на которое ему пришлось добираться вплавь с осмотической маской. — Если садик потонул, это отдельная цена. Ненавижу работать под водой. Одно неверное движение, и о тебе знают все сторожевые касатки.

— Никуда он не потонул, все на суше. Просто в нем поселились призраки, и они… В общем, жрут людей.

Басс громко хрюкнул и подавился, едва не попав в Марека выплюнутой кашей из спагетти. Он смеялся впервые с тех пор, как пижон-дремастер отдал ему свой искин в обмен на байку о Джинах.

— Кажется, я слышал эту страшилку еще от своего гувернера. А потом слышал, что ее ГОБ специально придумал. Чтоб мелюзга не лазила куда попало. Короче, давай по делу: сколько охраны, какие боты, какая сигнализация…