— Ты сам-то где? — спросил я, чтобы выиграть немного времени, соображая, что теперь следует делать в первую очередь, что — во вторую, а что уже можно не делать никогда, потому что это уже совершенно неважно.
— Мы идем к тебе через Воронеж, — сообщил Палыч, и я, плеснув на лицо пригоршню холодной воды, наконец окончательно проснулся и заорал:
— Да иди ты хоть через Тамбов! Ты сейчас где?
— Из Смоленска выдвигаемся. Кстати, чтоб ты знал, Богучарская мотопехотная дивизия, ну, что от нее осталось, тоже вся под нас отошла. В общем, встречай…
Я схватил полотенце и, на ходу вытирая влажную небритую физиономию, пошел в гостиную, где висела карта Всея Руси, позаимствованная еще у штаба Южного батальона Казацкого войска Императора Всея Руси Пророка Малахова.
— «Встречай»! Да тебе только до Калуги сто километров пилить! — возмущенно бросил я в трубку, проведя пальцем по карте и окончательно уяснив для себя ситуацию.
— Можно подумать, ты уже рванул штурмовать Кольцевую! — огрызнулся Палыч. — Мы будем у тебя к десяти утра. Там и решим, что дальше делать. Пиво пока поставь в холодильник, соратничек… — буркнул он на прощание и отключился.
Последние две недели мы поддерживали с ним телефонную связь дважды в сутки, с того дня, когда он вошел наконец в Ярославль, завершив разгром Западного сектора Кольца Окружения. Судя по репортажам западных телеканалов, Палыч там не сильно церемонился — его даже пытались объявить вне закона в Москве, но я сразу сделал заявление, что в таком случае объявляю столице войну, и они подавились своими словами.
К тому времени под началом Палыча было уже не меньше десятка дивизий профессиональных военных — армейские части, брошенные на юге страны федеральным правительством, рвались в бой с такой отчаянной силой, что их приходилось даже сдерживать.
Четыре дня назад мы договорились с Палычем, что он оставит Волгоградский сектор под охраной Второй народной армии Юга (ВНА-Ю), а сам, собрав все оставшиеся части в железный кулак, двинется к нам через Ярославль — там мародеры Кольца Ожидания лютовали уж очень сильно, даже не все армейские разведчики возвращались оттуда…
Уже тогда было ясно, что Москва не устоит, но мы не думали, что эта катастрофа случится так внезапно. У Палыча в Москве были свои информаторы, но они тоже ошиблись в прогнозах — все были уверены, что до зимы армейские части удержат периметр столицы.
Я вытер наконец как следует свою физиономию и уселся в гостиной, возле узла прямой правительственной связи.
Все члены Совета поднимались с кроватей без лишних слов, уточняя лишь одно обстоятельство — сколько у нас есть времени, и, узнав, что примерно шесть часов, облегченно выдыхали в трубку, что едут и будут первыми.
Впрочем, первым, конечно, явился Олег Меерович — я едва пригубил кофе, а он уже спотыкался об казенную мебель в моей гостиной. Ему ведь даже ехать не требовалось — только проснуться и улицу перейти.
Когда приехали все члены Совета Матерей и майор Холмогоров, мы сели кружком вокруг включенного, но, увы, неработающего телевизора и принялись орать друг на друга. Это был уже привычный ритуал, в ходе которого принимались самые быстрые и верные решения Движения — главное, не сдерживать себя и орать то, что считаешь нужным в данный момент.
Быстро выяснилось, что голоса Управляющего Комитета Движения разделились ровно пополам — я, Аронович, Шарыпов и Назаретян считаем необходимым идти на Москву и спасать горожан от неминуемой расправы со стороны боевых крыс Кольца Ожидания, а майор Холмогоров, Мать Щепакова и еще двое соратников из Управляющего Комитета были уверены, что нам стоит выждать, пока крыс не укоротят сами москвичи, и только потом следует вмешаться бойцам Движения, зачищая территорию Москвы без лишних потерь, зато с большим имиджевым плюсом — как спасители, поставившие в этом Великом Ноябрьском Кошмаре последнюю свинцовую точку.
Мы спорили до утра так яростно, что в мой коттедж дважды заглядывали деликатные, но строгие соратники из комендантского батальона и каждый раз просили расписаться в журнале дежурств, что никаких проблем за отчетный период действительно не возникало.
Равенство голосов, даже после этих безумных споров осталось неизменным, и члены Совета согласились дождаться Начальника Штаба Движения Игоря Минина и Главного Распорядителя Движения Валерия Васильева. Их голоса должны были стать решающими, но они сами об этом еще не догадывались — мы договорились не вести никакой агитации, пока оба руководителя не явятся лично.
К Холмогорову стали поступать донесения от столичных соратников, и он принялся бегать за каждой телефонограммой к себе в коттедж, пока я не предложил переключить телефонную линию на свой номер и не посадить за телефоны обоих своих секретарей.
Так дело пошло намного эффективнее — донесения теперь приходили быстрее, чем мы успевали их читать.