Я, усмехнувшись, небрежно приложил правый ку лак к виску, но этот жест оказал на женщин совершенно невероятное воздействие — они с видимым облегчением выдохнули: «Слава богу, действительно „гризли“!» — и уже повели беседу спокойно, по-деловому.

— Значит, так, сынки. Мы ваших деток покормим, помоем, спать уложим и сказку расскажем. Вы только сами не подведите — от злодеев защищайте, как по телевизору показывают.

Я молча уставился на этих женщин, и только минуты через две до меня наконец стало доходить, за кого нас тут принимают. Спаси и сохрани — кажется, так звучит это заклинание? Но я уверен, что Иисус Христос был намного выше меня — выше во всех смыслах.

Вот ведь, кстати, вопиющая несправедливость — Иисус, понимаете ли, выше во всех смыслах, а спасать и сохранять должен я!

— Юлия Эдуардовна Назаретян, педиатр. — первая женщина улыбнулась мне уже по-человечески, тепло и искренне.

— Валентина Владимировна Щепакова, бухгалтер, — представилась вторая, колыхнув немаленьким бюстом.

Я отпер ворота и пустил обеих женщин внутрь. Они протиснулись между мной и железной стойкой ворот, а потом засеменили по дорожке, сгибаясь под тяжестью своих кастрюль и пакетов.

Я пошел следом, размышляя над новой ситуацией. Впрочем, дети обрадовались незнакомым тетям, сразу завертев вокруг них развеселую карусель, и я подумал, что пока все складывается отлично. Если за детьми будут присматривать, все остальное я сделаю.

Я довел женщин до холла, где опять пристроился дремать Олег Меерович, и представил их друг другу. Психиатр обрадовался так, что предложил всем выпить за знакомство.

Я с изумлением взглянул на часы — едва стукнуло одиннадцать.

— Не рановато вы пить собрались, граждане алкоголики? — с укоризной спросил я, но дед решительно направился к ящику, который я с таким скандалом отобрал у Васильева, и вытащил оттуда бутылку водки.

— Выпить надо обязательно! — сообщил Олег Меерович обеим женщинам, которые стояли возле дивана, так и не решаясь присесть.

Олег Меерович разлил водку в четыре стакана, но я пить категорически отказался, и тогда они выпили втроем, долго и неловко чокаясь.

Потом женщины наконец присели рядышком на один диван, психиатр сел на второй и задал вопрос, прямота которого меня покоробила:

— Вы сюда пришли, потому что там, в жилых кварталах, стало опасно?

Женщины переглянулись и понуро кивнули.

Потом первая, педиатр, объяснила ситуацию — вроде бы искренне, но не поднимая при этом глаз выше уровня журнального столика:

— В нашем доме наркоманский притон завелся. И так было непросто, а теперь всё — каюк, жить нельзя…

— Грабят, что ли? — спросил я.

Педиатр подняла на меня глаза, и я пожалел, что задал этот вопрос, — на самом деле мне совсем не хотелось знать никаких подробностей.