Это он так шутит, подумал, поежившись, Малышев. Сам старший сержант таких шуток не любил. Пару раз слышал от сослуживцев шуточки о САМОМ и не испытывал ничего, кроме озноба. Ясно, что глупость повторили сослуживцы. Плюнуть и забыть. А если не глупость? Если и в самом деле – враг? Или проверяют его, Малышева, на устойчивость? Как отреагирует: промолчит, потребует заткнуться, сообщит в особый отдел?

Малышев тогда рапорт писать не стал, но несколько ночей маялся от бессонницы и разных жутковатых мыслей.

– Не боись, Малышев, – засмеялся Никита. – У особой группы и права особые. Вот захочу я назвать товарища Сталина идиотом – и назову. И дураком назову. И…

– Хватит, – не потребовал – попросил Малышев. – Не нужно вот так…

– Извини, – сказал Никита. – На самом деле извини.

– Ничего, – буркнул Малышев, пытаясь прикурить новую папиросу. – Это у всех – нервы. После могилы…

Зажигалка стреляла искрами, но огонек не загорался. Малышев чертыхнулся и снова крутанул колесико.

– А что – могила?

– Да ничего… – огонек вспыхнул, Малышев прикурил и с наслаждением затянулся. – Не знаю как остальным, а я подумал…

– Что это в связи с нами покойнички?

– Ну…

– Что это Орлов их порешил?

– Да не знаю я…

– И что-то это меняет, если Орлов? – не унимался Никита. – Он от этого станет хуже? Мы же с тобой только что выяснили, что вождю виднее. И нужно либо верить, либо… ну, не знаю… бежать, уходить, стреляться, пока не поздно… Или ты полагаешь, что товарищ Сталин не знал, сколько народу перед войной…

– Заткнулся бы ты, Никита, – прозвучало из темноты. – Спать не даете, честное слово…

Леонид Ставров отобрал у Малышева папиросу, затянулся, закашлялся и сунул папиросу старшему сержанту обратно.

– Как вы этот только курите… – Ставров сплюнул. – Как наждаком продирает. Ничего, Чалый обещал сигарет подбросить нормальных. С табаком, а не хлоркой…

– Табак как табак, – обиделся за родной «Беломор» Малышев. – Не нравится – не кури.

– Да ладно… Угости папироской, служивый…

Малышев протянул пачку, Ставров на ощупь ее нашел, достал папиросу, снова отобрал окурок у старшего сержанта и от него прикурил. Затянулся осторожно.