– Но позвольте… – проблеял князь Львов.
– Не позволю. – Тимановский сделал знак, и в лицо князю уставилось не менее десятка стволов. – Вопросы вы здесь задавать не будете. Скажу больше, вопросов не буду задавать даже я. Вопросы будет вам задавать Высочайшая следственная комиссия. И думаю, вопросов у нее к вам будет очень много. А поскольку речь идет об обвинении в государственной измене, да еще и во время войны, то вам придется очень сильно постараться, для того чтобы просто остаться в живых. Так-то, господа.
Генерал встал и уже в дверях обернулся:
– Кстати, хочу вас уведомить, господа, о том, что государь император Михаил Александрович повелел передать вам свой высочайший пламенный привет.
– Верите ли вы в новую Россию, господин Суворин?
Мой гость удивленно посмотрел на меня. Ну, да, вот так вот сразу в лоб, прямо на высочайшей аудиенции. Мало того что усадил за стол и потчую чаем, так еще и задаю подобные вопросы в то время, когда на улице еще слышна стрельба, а Зимний дворец все еще в руках мятежников. Причем этот самый дворец хорошо виден из окна моего временного кабинета.
Видимо, все еще не зная, как себя вести в подобной ситуации, он осторожно заговорил:
– Ваше императорское величество, я газетчик и издатель, и мне по роду своей профессии необходимо иметь хорошее воображение, но в то же самое время нужно уметь видеть факты, опираться на факты и строить свои выводы отталкиваясь от фактов. А факты сейчас таковы, что державу нашу очень серьезно лихорадит, государственная машина дает сбои, и я не решаюсь даже предположить, как далеко все может зайти, если не предпринять необходимые действия. Война обнажила многие застаревшие проблемы и противоречия нашего общества, и да простит меня ваше императорское величество, но в стрельбе, которая сейчас слышна за окном, мне слышатся грозные раскаты той бури, которая ждет Россию. Станет ли эта буря очищающим дождем, или превратится в ужасный ураган, который сметет все на своем пути? Это вопрос, на который сейчас ни у кого нет ответа. Ясно только одно – той прежней жизни, той довоенной патриархальной России больше не будет. Впрочем, позволю себе предположить, что не только той России. Очевидно, что весь мир сейчас изменяется и, простите за тавтологию, прошлая жизнь осталась в прошлом. Поэтому, на ваш вопрос, ваше императорское величество, я отвечу так: да, я верю в новую Россию, верю, по причине того, что уверен – старой России уже не будет. И сейчас лишь два варианта будущего – либо возникнет новая Россия, либо Россия погибнет. Как говорится, Tertium non datur, третьего нам всем действительно не дано.
Я отпил чаю и вновь посмотрел на Суворина, поощряя его высказаться полностью. Прекрасно поняв, чего от него требует император, тот продолжил уже с большей откровенностью:
– Ваше императорское величество, волей Провидения вам суждено было взойти на престол в столь бурные, а быть может, и в столь роковые для нашего Отечества дни. В дни, когда рушатся устои, когда все, что казалось незыблемым еще вчера, сегодня становится далеко не таким очевидным, ну а завтра это все вполне может превратиться в отживший и прискорбный анахронизм, который лишь мешает движению вперед. Но… Позвольте быть до конца откровенным, ваше императорское величество?
– Я настаиваю на этом, Борис Алексеевич, – киваю и слегка подаюсь вперед.
Издатель вздохнул и горько произнес:
– Не слушайте никого, ваше императорское величество. Не слушайте ничьих советов. Никто из ваших советников не знает, как поступить в сложившейся ситуации. Они будут вам шептать какие-то рецепты из прошлого, из своего жизненного опыта, из своих наблюдений, из своих умозаключений. Но никто из них не имеет понятия о том, относительно чего пытается вам советовать.
– Вы хотите сказать, что у меня дурные советники и мне нужно набрать других? – с интересом спросил я.
Суворин нахмурился.
– Нет, ваше императорское величество, прошу меня простить, я, видимо, не до конца корректно сформулировал свою мысль, что непростительно для журналиста. Нет, я не совсем это имел в виду. Я хотел сказать, что вам вообще не стоит опираться на мнение советников, любых советников, хоть новых, хоть старых, хоть отечественных, хоть заграничных. Причем к заграничным я бы прислушивался в последнюю очередь, поскольку они ни черта не смыслят в российских делах, простите за грубое слово, ваше императорское величество.
– Поясните свою мысль, – поощрил я его к продолжению.