- Сергей Аполлонович, Вам ничего не напоминает наш марш?

  - Четырнадцатый год. Все стремятся войти в соприкосновение с противником, впереди кавалерия, которая изображает завесу, а пехотные полки, маршируют в таком же облаке пыли. Наша четвертая стрелковая дивизия, наглоталась пыли по самое немогу. Прежде чем схватились с германцами, дорогу к ним проклинали все, от офицеров до последнего рядового.

  - У нас в третьей гвардейской дивизии, было очень похоже. Тоже глотали пыль.

  - Слава Богу, впереди лес, там наверняка будет прохладнее, да и то, что сейчас осень, позволит избежать тепловых потерь. Скажу Вам, что в нашем полку, когда выдвигались к линии фронта, было много тепловых ударов. Представьте, идее солдат и вдруг падает. Не из-за того, что он несет на себе, а из-за жары. Сейчас должно быть легче.

   Густой смешанный лес, в котором не было слышно птичьего гама - видимо "певцы" уже отправились в теплые края, выглядел сумрачно и неприветливо. Лиственные деревья стояли одетые вместо зеленого убора, в желтый и багряный наряд. Сосны, изредка встречающиеся среди осин и берез, гордо несли короны своих иголок. Въезжая под сень деревьев, Ларионов подумал о том, что совсем не прочь последовать за птицами. Было бы хорошо, отправиться, к теплому морю. Выкинуть из головы Великую войну и бездумно поваляться на песочке слушая ласковое шуршание прибоя. Ощущение морского прилива было настолько осязаемо, что командир передового отряда дивизии вздрогнул, "Привидится же такое!".

   Колонна втянулась в лес. Разговоры в ротных колоннах даже без окриков унтер-офицеров постепенно стихли. Слышен был только мерный хруст шагов, шуршание опавших листьев, позвякивание амуниции, стук копыт обозных и артиллерийских лошадей, скрип колес. Вверху, в кронах деревьев зашумел ветер. Погода была не по октябрьски теплой, шинели были в скатках, воротники суконных гимнастерок у многих солдат были расстегнуты. Перед отправкой на позиции, полк обмундировали во все новое и не обмятые воротники многим натирали шеи. Пыль, так донимавшая до входа полка на поле, на лесной дороге отсутствовала. Ротные и батальонные командиры, как и предписывалось уставом, были верхом, при взгляде на многих из них, у Ларионова вставала в памяти характеристика данная Денисовым из "Войны и Мира", пехотинцам, влезшим на лошадь*.

   Привычный ход полка, сопровождаемый звуками движения батарей, ласкали слух полковника. Неожиданно к Ларионову подъехали адъютант и казначей полка.

  - Господин полковник!

  - Слушаю вас господа!

  - Вы обратили внимание, что лес сей довольно большой, мы движемся по нему уже час, а он все не кончается?

  - Да действительно идем уже около часа.

  - А между тем, на карте у меня показана ширина леса не более двух верст. Я вот с Иваном Артуровичем, попытался определиться, и по солнцу, и по компасу идем мы совершенно верно, на юг. Но лес ведь почему, то не кончается!

  - Сейчас я по своей карте посмотрю. Чудес не бывает!

  - А я господин полковник, скажу, что у меня ощущение, что полк, обоз, артиллерия, мы все идем по какому-то туннелю! Смотрите! Деревья над дорогой смыкаются! Точно какой-то туннель! Да и вообще какой-то могильный холод в этом лесу! - казначей зябко передернул плечами.

  - Будет Вам Иван Артурович! Тьфу, тьфу, тьфу! Для многих фронт, конечно, может обратиться в могилу, но нельзя, же так! Солдаты могут услышать! - говоря это, Ларионов расстегнул полевую сумку, достал карту и внимательно смотрел на стрелку компаса.

   Командир полка озадаченно поскреб пятерней коротко стриженые волосы на макушке, надел фуражку и спросил:

  - Сергей Аполлонович, кто у нас лучше всех в седле держится?

  - Батальонный адъютант второго батальона поручик Нежинцев и ротный командир четвертой капитан Готье.

  - Давайте команду нашим "гусарам", проскакать сии дебри, и доложить когда они закончатся.

  - Слушаюсь!