— Вы думаете, им удастся выиграть в этой войне? Да они бегут как тараканы, под ударом наших войск ещё пара месяцев и Москва будет взята, победа уже близка, — вступил в наш разговор Борман.

— Вы вообще историю изучали? Вспомните Наполеона, он тоже жаждал захвата Москвы и к чему это привело? Он позорно бежал, бросив все свои разбитые войска, большая часть которых банально замёрзла. Вы хотите такой же участи для себя? Уже сейчас ваши потери на фронте очень большие. Ваши генералы врут вам, значительно снижая их, а про количество уничтоженной техники только в первые дни войны, я уже и не говорю. Ну вот возьмёте вы Москву и что дальше? Думаете русские перестанут сражаться? Вы наивные люди. Они будут отступать, изматывая ваши войска до того состояния, пока они не выдержат и просто не смогут не только сражаться, но и вообще сопротивляться. Вы надеетесь закончить войну за полгода-год, а русские, если потребуется, готовы сражаться несколько лет. Все свои заводы они уже давно перенесли за рубеж и наладили там выпуск военной техники. Линия фронта, уже сейчас для вас очень протяжённая, а через полгода вырастит ещё в полтора-два раза. Превосходство в воздухе вы постепенно теряете, это с учётом, что смогли нанести серьёзный урон в первые дни войны. Ваше положение на самом деле проигрышное. Вы залезли в берлогу к медведю и разбудили его, вот когда он окончательно проснётся, убежать от него вы уже не сможете. Мне остаётся только подождать, когда ваши войска начнут отступать и вступить в войну, с целью присоединить часть Румынии и Болгарии. Заодно я неплохо зарабатываю на поставках ресурсов и оборудования. Я останусь в хорошей прибыли, а угроза, что вы нападёте на меня, попросту лишена смысла. Уже сейчас все ваши войска, сосредоточены на Восточном фронте, и открывать ещё один фронт, для вас равняется поражению. Достаточно захватить или уничтожить все нефтедобывающие вышки, как в вашей армии начнётся катастрофическая нехватка топлива. При этом у нас есть возможность бомбить любую столицу Европы, что вызовет дополнительные сложности у ваших союзников. Помимо этого, наши подводные лодки полностью парализуют движение любых кораблей в Средиземном море, а в Атлантике, существенно осложнить перемещение конвоев. Для вашей экономике это будет существенным ударом, а если мы разбомбим все ваши железнодорожные мосты, то снабжение ваших войск будет парализовано. Ваши танки не смогут своим ходом дойти до фронта, так как потребуется их капитальный ремонт. Поэтому давайте говорить по существу, что вы можете нам предложить?

— Вы правы, нам сейчас невыгодно начинать войну против вашей страны, но вы не оставляете нам выбора. Вы снабжаете наших противников оружием и это необходимо прекратить.

— Мы просто избавляемся от устаревшего вооружения, не более того. Неужели вы думаете, что мы будем им поставлять современное вооружение? — спросил я.

— Но от вашего оружия гибнут немецкие солдаты и нас это категорически не устраивает, помимо этого, вы вмешиваетесь в нашу политику в Европе, выдвигая нам неприемлемые ультиматумы.

— Вы вмешиваетесь в нашу сферу влияния. Мы ведь не препятствовали вам захватывать Чехословакию, Румынию, Болгарию. Вступить в союз с Италией и Испанией. Когда вы полезли в Югославию и Грецию, мы вам стали подавать сигналы, что вы поступаете неправильно, но вы продолжили выполнять свои планы невзирая на мнение соседей. А когда вы решили отнять у меня все мои предприятия, расположенные в Бельгие, Нидерландах, Швеции и в Норвегии, я подобного стерпеть уже не мог и просто ответил на ваш ультиматум, своим. Это вы вынудили меня вмешиваться в конфликт, который грозил мне колоссальными убытками.

— Вы хотите сказать, что у вас там есть свои заводы? — спросил Гиммлер удивлённо.

— Как минимум половина тяжёлой промышленности этих стран принадлежит мне лично, через подставных лиц и аффилированных со мной фирм, — ответил я.

— Но мы не знали об этом?

— Конечно, это до сегодняшнего дня оставалось для всех тайной, я не хотел афишировать эти данные, но теперь начал процедуру переоформления собственности, чтобы ни у кого более не возникло вопросов по этому поводу, — ответил я. Но я умолчал, что использовал это для скупки этих предприятий, практически за бесценок. Многие владельцы с удовольствием продавали их мне, боясь, что немцы просто национализируют их, как это сделали в германии и ряде Европейских стран.

— Но и вы нас поймите, мы не знали таких подробностей. У нас есть огромные потребности в товарах тяжёлой промышленности и самостоятельно достать нужные нам объёмы мы не можем, — возмутился Борман.

— Хорошо, давайте забудем об этом незначительном инциденте, произошедшем из-за недопонимания друг друга, — сказал я, — Что вы можете нам предложить по существу?

— Мы собираемся заключить союз с Великобританией и приглашаем вас в него как равноправного члена. Мы готовы обсуждать ваши условия по Российской Федерации, но до того момента, как мы захватим Москву, после этого переговоры вести уже не будет иметь для нас смысла, — предложил Гиммлер, при этом было видно, что разговор ему уже не нравится. Мои аргументы и моя позиция его не устраивала.

— Я не могу допустить захвата столицы Российской Федерации вашими войсками, поэтому если такая угроза возникнет, то вынужден буду дать разрешение на поставки тяжёлого вооружения, пусть и устаревшего, но уверен, что это остановит ваши войска на подступах.

— Мы услышали вашу позицию, и я предлагаю встретиться нам снова, через несколько месяцев и обсудить условия нашего сотрудничества, когда мы достигнем видимых успехов. Но в этом случае разговор будет идти уже на наших условиях, — сказал Гиммлер вставая и не прощаясь их делегация покинула зал, где проходила встреча.

Мы задерживаться не стали и поспешили удалиться сразу, как только немецкая делегация покинула дом. При этом меня начинала беспокоить сложившаяся ситуация.

— меняем план, срочно переодеваемся в одежду гвардейцев и покидаем остров не на гидросамолёте, а на одном из транспортников. Переоделись мы очень быстро, перед этим я Деникин отправил кодовые сигналы, разным отрядам, задействованные в этой специальной операции. В то время когда немецкая колонна уже приехала на аэродром, а наши самолёты начинали запуск, в специально расположенных отсеках грузо-пассажирских самолётов, разместились снайперы и приготовились к стрельбе. Устраивать перестрелку на самом аэродроме, мы не могли, но и отпускать руководство Германии без попытки их устранить, мы не могли. Немецкие самолёты стояли на расстоянии трёхсот пятидесяти метров, поэтому чтобы попасть в них, использовались современные винтовки в гидравлическим тормозом и глушителем. Прицельная дальность стрельбы была предельной, но снайперам требовалось попасть только в хвостовые элементы самолётов. Патроны были специальные и на обучение стрельбы ими требовалось очень много времени. Помимо того, что патрон был дозвуковым, он в полёте раскрывался в виде ромашки со стеблем и должен был застрять в элементе самолёта. Патроны калибром четырнадцать и пять миллиметров, с удлинённой пулей, пришлось дорабатывать в последние дни, пробуя их на разных дистанциях и по разным материалам имитирующих хвостовое оперение немецких самолётов. У каждого стрелка было несколько видов и он должен был подобрать их в зависимости от модели самолёта и заканчивая дистанцией. Для того чтобы скрыть хлопки, которые будут производиться при выстрелах, запуск моторов на самолётах, будет происходить в специальном режиме, когда происходят хлопки при запуске. Стрелки успели потренироваться перед вылетом и как мне доложили уже в ста метрах от самолёта, отличить выстрелы от хлопков было невозможно.

Операция по дистанционной установке специальных мини-зарядов, прошла успешно, единственным слабым звеном во всей этой операции было то, что установленные заряды, взрывались через двадцать минут после выстрела. Если к этому времени делегация немцев не взлетит, то у нас могут возникнуть серьёзные проблемы. Но мои страхи были напрасны, уже через семь минут немцы покинули аэродром, ну и мы задерживаться не стали. Я дал распоряжение изменить маршрут, взяв курс строго на Восток, после того как достигнем нашего берега, повернуть на столицу. Буквально через пять минут после нашего взлёта, нам сообщили с крейсера, оборудованного радаром, что в воздухе со стороны запада к нам приближаются около восьмидесяти самолётов, идущих со скоростью около восьмисот пятидесяти километров в час. Значит, это была ловушка для нас, но я это предвидел и шансы у противника догнать нас теперь минимальные. Вероятно, нас преследуют Мессершмитт-262, только они, по нашим данным, могли развивать такую скорость, но общее время полёта у них от шестидесяти до девяносто минут, да и качество двигателей, оставляет желать лучшего. В среднем они работают по тридцать пять часов, после чего требуется серьёзная переборка, а через пятьдесят, списываются в утиль. Уже через двадцать минут полёта, станет понятно, отвернут истребители или пойдут до конца, бег возможности вернуться обратно. Такой вариант я тоже не исключал, поэтому бортовые и хвостовые стрелки внимательно всматривались в немо. Хотя о приближении нам должны доложить отдельно. Когда время вышло, сделали запрос на крейсер и он сообщил, что только один истребитель отвернул, существенно снизив скорость, а остальные продолжают преследование. Также нам сообщили, что самолёты с немецкой делегацией несколько минут назад, стали терять высоту и менять направление полёта. Это означало, что наши ромашки взорвались, повреждая вертикальные хвостовые рули. Это серьёзно усложнит пилотирование, а посадку сделает не безопасной.

— Антон Иванович, отправляйте нашим агентам шифровку, пусть распространяют известия, что Гиммлер и Борман, разбились в авиакатастрофе. Нужно вызвать панику в Европе и у немецких союзников. Даже если они выживут, намёк им будет очень прямой. Пусть думают, что это наша месть за попытку напасть на нас, — отдал я распоряжение Деникину, после чего постарался заснуть, сидя в неудобном кресле. Летел я в обычном транспортнике, в то время как мой личный самолёт, где был комфортабельный салон и удобные кресла, летел рядом.