Рать Ярославичей переправилась через Днепр и заняла позиции на правом берегу реки Альта, в окрестностях Переяславля. На противоположном берегу расположилась половецкая орда. О том, что случилось дальше, подробная информация отсутствует: «Пришли иноплеменники на Русскую землю, половцев множество. Изяслав же и Святослав и Всеволод вышли им навстречу на Альту. И когда настала ночь, они пошли друг на друга. За грехи наши напустил Бог на нас поганых, и побежали русские князья, и победили половцы» (31, 176). Далее идут пространные рассуждения летописца о Божьем гневе. В Густынской летописи акценты смещаются: «Князи же не послушаша преподобного Антония, но исполчившеся, пойдоша нощию на Половцев. Но гневом божиим побеждены быша христиане от Половцев» (95, 56). Из текста следует, что инициаторами ночного сражения были русские князья. Вопрос заключается в том, почему было принято такое странное решение. Ночной бой таит в себе массу опасностей, Изяслав, Святослав и Всеволод не могли этого не понимать. Можно предположить, что половцы имели подавляющее численное преимущество, поэтому Ярославичи и решились на ночную атаку. Хотели компенсировать внезапностью нападения малочисленность своей рати. Из летописного рассказа следует, что русские дружины перешли реку Альту, вступили в бой с половцами, были разбиты и обратились в бегство. Во время отступления многие ратники погибли, утонули в реке или попали в плен. Не исключено, что в темноте Ярославичи утратили управление войсками, половцы воспользовались возникшей сумятицей и опрокинули вражескую рать в реку. Или же имела место банальная несогласованность действий, князья вступали в бой каждый сам по себе и были биты степняками по одному. Как записал летописец, «Половцы побиша полки Руские, а князья Ярославичи разбегошася» (79, 59). Святослав ушел в Чернигов, Изяслав и Всеволод бежали в Киев. Защищать Русскую землю было некому.

После поражения Ярославичей произошло первое полномасштабное вторжение половцев, братья в буквальном смысле слова открыли врагу ворота на Русскую землю. Начинается жесточайшее противостояние между Русью и степью, которое затянется на долгие годы. Битва на Альте обернулась катастрофой не только для Русской земли в целом, но и для князя Изяслава лично. В Киеве вспыхнуло восстание, князя-неудачника горожане изгнали из столицы и усадили на златой стол освобожденного из темницы Всеслава Полоцкого. Всеслав княжил всего семь месяцев, после чего бежал в свой удел. Изяслав вернулся в Киев, но как оказалось, ненадолго: в 1073 г. младшие братья вновь выгнали его из стольного города. Киевским князем стал Святослав Ярославич.

Всеволод обратился за помощью к старшему брату. Изяслав внимательно выслушал Всеволода и пообещал поддержку: «Брат! Не горюй. Видишь, чего только со мной ни приключалось: в первый раз не выгнали ли меня и не разграбили ли мое имущество? И снова: в чем провинился я вторично? Не был ли я изгнан вами, братьями моими? Не скитался ли я по чужим землям, лишенный всего, не сделав зла никакого? И ныне, брат, не тужи: если будет нам место в Русской земле, то обоим, если будем лишены – то оба; я сложу голову свою за тебя» (31, 199). Киевский князь был совершенно прав: в случае победы племянников на Руси вновь начался бы передел земель и вотчин. Поэтому Изяслав «повелел собирать в поход всех, от мала до велика» (31, 199). Всеволод отправился в свой родовой удел Переяславль, князь хотел пополнить поредевшую в битве дружину и набрать новых ратников. В поход на Чернигов выступили киевские полки, дружина Ярополка Изяславича, на помощь отцу и дяде повел смоленскую рать Владимир Мономах. Узнав о походе Мономаха, Олег и Борис попытались перехватить вражеское войско. Как писал в «Поучении» Владимир Всеволодович, «из Смоленска же придя, прошел я с боем сквозь половецкое войско к Переяславлю, и застал там отца, вернувшегося из похода» (31, 229). Попытка Олега и Бориса разбить войска противника по частям не удалась.

Когда рать Изяслава и Всеволода подошла к Чернигову, братья решили штурмовать город. Смоленские полки атаковали с востока, ведя наступление от реки Стрижень. После продолжительного боя ратники Мономаха прорвались за линию укреплений и подожгли посад, защитники отступили в детинец, но в это время стало известно, что на помощь Чернигову подошли Олег и Борис. Сражение прекратилось, Изяслав и Всеволод повели рать навстречу племянникам. Вечером 2 октября противники встретились на Нежатиной Ниве, недалеко от Чернигова. В ночь перед битвой между Олегом и Борисом состоялся примечательный разговор: «Олег же сказал Борису: «Не пойдем навстречу, не можем стать против четырех князей, пошлем лучше с просьбой о мире к дядьям своим» (31, 199). Олег не был уверен в благополучном исходе грядущего сражения, князь исходил из того, что с дядьями можно будет договориться без кровопролития. У Бориса была иная точка зрения, поэтому он дерзко ответил двоюродному брату: «Смотри, я готов, и стану против них всех» (31, 199). Олегу ничего не оставалось, как согласиться.

Автор «Повести временных лет» сообщает мало подробностей судьбоносной битвы. Главной силой в войске Олега и Бориса были половцы, а степняки всегда предпочитали маневренную войну лобовому столкновению. Поэтому сражение должно было начаться атаками конных половецких лучников на полки Ярославичей. Однако летописец об этом не упоминает, он сразу переходит к описанию схватки конных дружин и гибели князя Бориса: «и первое убиша Бориса, сына Вячьславля, похвалмвшеся велми» (45, 141). Можно предположить, что атака тяжеловооруженных всадников развивалась одновременно с наступлением половецких лучников. В этом случае, нет ничего невероятного в том, что первой жертвой сражения стал князь Борис, изгой мог погибнуть при столкновении с вражеским дружинником от прямого копейного удара. Гибель Бориса не оказала никакого влияния на ход битвы, поскольку рать возглавил Олег. Сражение носило ожесточенный характер, по словам летописца «бысть сеча зла». В данном случае это не дежурная фраза, а реальная оценка ситуации на поле боя. Об этом свидетельствует гибель Изяслава Ярославича. Согласно летописному рассказу, киевский князь стоял среди пеших ратников, когда подъехавший всадник ударил его копьем в плечо. Изяслав не просто так оказался в пешем строю. Не исключено, что когда под вражеским натиском киевляне начали отступать, князь спешился и встал под стягом в боевых порядках большого полка. Здесь его и настигла смерть. Произойти это могло только в случае глубокого прорыва конницы Олега через ряды киевлян. Но если изгой и надеялся, что смерть Изяслава повлияет на ход сражения, то этого не произошло, после гибели киевского князя битва продолжалась. И в итоге Олег был разбит. С остатками дружины он покинул место сражения и бежал в Тмутаракань.

Главной причиной поражения князей-изгоев была самоуверенность Бориса, переоценившего свои силы и недооценившего возможности противника. Князь настоял на сражении, но как показали дальнейшие события, этого делать не следовало. По мнению летописца, всему виной была гордыня Бориса: «Похвалился он, не зная, что Бог гордым противится, а смиренным помогает, чтобы не хвастался сильный силою своею» (31, 200). Позиция Олега была более разумной, при поддержке половцев племянники вполне могли договориться с дядьями и если не вернуть родовые земли, то получить взамен достойные уделы. Однако Борис не прислушался к мнению родича. Сама битва была крайне жестокой, о чем свидетельствует гибель двух князей на поле боя. Удивительно, но смерть Изяслава не изменила общего хода сражения.

Как и летописец, автор «Слова о полку Игореве» осуждает за междоусобицу Бориса и Олега, не называя при этом истинных виновников кровопролития – Изяслава и Всеволода Ярославичей:

Победа на Нежатиной Ниве обернулась триумфом Всеволода, сумевшего избавиться как от мятежных племянников, так и от старшего брата. Последний оставшийся в живых сын Ярослава получил златой киевский стол, Владимир Мономах переместился из Смоленска в Чернигов, родовую вотчину Олега. Ярополку Изяславичу дали в удел Владимир-Волынский и Туров (31, 201). Олег Святославич не собирался мириться с такой несправедливостью, как только на Руси изменилась обстановка, князь вновь вступил в борьбу за отцовский удел и вернул Чернигов.

Русская рать выступила в поход и вышла на берег реки Стугны, правого притока Днепра. Здесь Владимир Всеволодович вновь высказал своё мнение относительно дальнейшей войны: «Пока стоим здесь под защитой реки, заключим мир с ними» (31, 211–212). Мономах предложил дать бой половцам на Стугнинской линии обороны, свою политическую позицию он подкрепил соображениями тактическими. Черниговского князя поддержали все, в том числе и опытные воеводы, лишь киевляне выступили против этого разумного решения. Святополка и его приближенных охватил ратный пыл, они настаивали на немедленной атаке: «Хотим биться, перейдем на ту сторону реки» (31, 212). Форсирование водной преграды на виду у противника представляло большую опасность, весной Стугна была полноводной, что создавало дополнительные трудности при переправе. Мы не знаем, почему восторжествовало мнение киевского князя, каким образом ему удалось убедить двоюродных братьев в своей правоте. Не исключено, что Святополк поставил Владимиру и Ростиславу ультиматум – либо они все вместе переходят Стугну, либо он ведет на противоположный берег реки только киевские полки. Если это так, то Мономах оказался в ловушке, поскольку после разгрома киевлян переяславские и черниговские полки были обречены на поражение. Владимиру Всеволодовичу пришлось согласиться с безумным решением Святополка. Русская рать переправилась через реку и двинулась навстречу степнякам. На правом фланге расположились киевляне, в центре занял позицию Ростислав с переяславскими полками, на левом крыле стояли черниговские ратники Владимира Мономаха. Русское воинство выдвинулось навстречу половцам, оставило слева крепость Треполь и подошло к земляным валам, известным как Змиевы валы. Полки и дружины перевалили через гигантскую насыпь и спустились на равнину, где расположилась половецкая орда. Русская рать встала между валами, князья приказали поднять стяги и выдвинули вперед стрелков.