Облизываю пересохшие губы и кладу ладони себе на живот, словно пытаясь убаюкать. Чудный аромат распространяется на всю округу.
Это вам не каша на воде, а настоящие деликатесы. Сквозь прозрачные витрины видно, как особенные с важным видом поедают свой завтрак, а дефектные суетятся вокруг них, вовсю стараясь угодить. Представляю, каково этим беднягам: с утра до вечера готовишь еду, которую никогда не сможешь попробовать, или, глотая слюни, разносишь по столам кулинарные шедевры. И ведь нельзя взять ни крошки…
Как-то пару лет назад случился скандал: помощник повара стащил куриную ножку, так приехали полицейские и забили несчастного до смерти. Крови, говорят, было море… А что поделать, если кусок курицы стоит как половина эйдоплаты? Так и живём.
Прихожу в себя только у Арки. По-моему, я уже добрых пять минут стою у турникета. Даже смотритель выглянул из своей будки и внимательно меня изучает. Развернуться и уйти сейчас равносильно признанию вины и не важно в чём.
Так что я, проскользнув через турникет, вхожу в кабинку — на этот раз в совершенно пустую. Без приключений добираюсь до Бугра и спешу покинуть Арку. Смотритель на этой стороне вроде как не обращает на меня никакого внимания и сидит, уткнувшись в газету.
Поблуждав ещё минут двадцать, сворачиваю на улицу Знаний — моё любимое место на Бугре. Считается, что здесь можно достать любую книгу. Ну, из разрешённых, конечно, а иногда даже можно нарваться на нейтральную. Да, все они — в мягком переплёте, из дешёвой бумаги и не сравнятся с изданиями для особенных, но главное ведь, что читать можно?
Хотя я, как настоящий книжный червь, предпочитаю бродить по библиотекам — экономно и продуктивно.
Между двумя букинистическими магазинами, соединёнными между собой общей стеной, приютилась скамейка, с дороги её не видно — закрывает куст в форме пирожного, с алой розой в роли вишенки на самом верху. Я люблю это место, потому что мало кто о нём знает.
Вряд ли Полиции и фантомам придёт в голову меня здесь искать, так что можно позволить себе немного передохнуть. Жаль, нет книжки под рукой — хоть какое-то отвлечение от голода.
Сколько себя помню, мне всегда нравилось читать, так что ещё в Питомнике я прочла кучу разрешённой литературы, с десяток нейтральных книг и даже одну
Правда, вышло это совершенно случайно. Мне тогда лет пятнадцать было, самое чёрное время… Жизнь в Питомнике и так-то приятной не назовёшь — вечная борьба за выживание, а уж если за тобой охотится шайка дерзких и жестоких подопечных, пиши пропало.
Конечно, я сама была виновата — полезла на рожон. Но со мной всегда так: сначала делаю, а потом думаю.
В общем, однажды я возвращалась в свой корпус с прогулки и наткнулась на Цимеса — одного из самых мерзких людей на свете. Насколько я знаю, он теперь в Полиции Внешности трудится… Так вот Цимес со своей бандой мучил девочку, которая умоляла отпустить её.
Я и сама не поняла, как оказалась между этими уродами и их несчастной жертвой.
Отпустить её отпустили, но не из-за меня, а из-за того, что на шум сбежались кураторы. С тех пор на меня и открыли охоту. Какое-то время я неплохо справлялась: избегала Цимеса и его дружков или старалась, чтобы рядом всегда был кто-то из кураторов, но в тот судьбоносный день мне не повезло.
Они ждали меня у крыльца, развалившись на перилах. Заметив их ещё издалека, я юркнула за ближайший куст и решила попытать счастье на заднем дворе. Но и там меня уже караулили.
Пришлось выкручиваться. Ничего лучше не придумав, я бросилась в гараж и притаилась, за единственным в Питомнике таксобусом — гордостью нашего директора. Он несколько лет обивал пороги разных ведомств, прежде чем Питомнику выделили собственное средство передвижения.
В гараже царил полумрак — солнечный свет проникал лишь сквозь немногочисленные щели в крыше и вёл свою игру с пылью.
По периметру грудами высился всякий хлам: старые банки, коробки, куда обычно так и тянет заглянуть, а с потолка свисали ржавые железяки. Даже дверца от древнего автомобиля сиротливо прижалась к стене. Из неё зимой вышли бы отличные санки…