Он размышлял, раз за разом прокручивал в памяти минувшие события, искал моменты, где допустил фатальные ошибки, где всё пошло не так, как должно быть. Но прежде, он попытался понять, как же всё-таки, всё должно было быть. Мозговой штурм, в первой атаке, оказался полностью провальным, но вскоре он получил нужные ответы. Унизить – не наказать, не опустить, не избивать до потери пульса, и не убить, конечно. Нужно было именно унизить. Он должен был справиться легко, словно мимо шёл и случайно бутылку со стола смахнул, а она и разбилась нафиг. Но вместо этого, он грохнул её со всей силы об пол, в лоскуты исполосовав себе обе руки.

Лёха пришёл от серьёзных людей и доказал, что они сильнее, что с ними лучше не спорить…, попутно доказав и то, что они не так уж и сильны и что их можно задавить, что нужно просто немножко больше сил, чем есть сейчас.

Н-да. Нужно было показать пучок радиоактивных частиц, прошибающий любое препятствие в долю секунды, да так, словно его вовсе не существует, а вместо этого, он изобразил неустойчивую и взрывоопасную реакцию горения простого пороха, опасную и для того, кто её запускает. Сильно образно конечно, но, по сути, верно.

Лёха думал непрерывно, все три дня он старался моделировать возможные ситуации и подбирать оптимальные решения. В какой-то момент, он даже начал поправлять несуществующие очки, словно решал сложную задачу. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. Требовалось понять, как быть дальше. Карман его ведь чуть не вырубил. А сделав это, скорее всего, прикончил бы. Необходимо найти ключ, к решению вопроса. И он его нашёл. Посовещался с совестью, она там что-то поворчала, поматерилась, потом рукой махнул, мол, а чего поделаешь? По-другому в живых остаться, вряд ли выйдет. А трупам на мозги капать, совесть не умеет.

Он всё обдумал, принял решение. Осталось проверить в деле, что из этого выйдет.

В камере его встретили так, будто он на час к операм на допрос выходил и вот вернулся. Разве что Мага на него неодобрительно посмотрел пару раз. Да остальные иногда косились – длань, можно сказать, руки правящей, апосля первого же своего дебютного своего выхода, рожей фиолетово-красная и шагает кое-как. Того и гляди, за профнепригодность уволят нафиг.

Возможность испытать новые методы работы, выпала не скоро. Людей, твёрдо решивших создать себе проблемы, в жизни не так уж и много. А большая часть вопросов, решалась на месте, либо на еженедельной прогулке. В основном всё решалось незаметно, тихо. Но всё же не всегда.

Так, на одной из прогулок, Лёха услышал как в среде блатных, кто-то перешёл на повышенные тона, а потом вдруг их маленькая группа, раздалась в стороны, оставив в центре двух злобно ощерившихся людей, с заточками в руках. Он ожидал, что обоих скосят с пулемётной вышки, или охрана начнёт всех награждать ударами прикладов и разгонять по камерам, но ничего такого не случилось. Блатные с заточками покружили на маленьком пятачке, образованном толпой и сошлись в рукопашной. Всё закончилось за полминуты – один из них упал с заточкой в глотке.

Когда они возвращались в камеры, труп всё ещё лежал на земле.

Такое случалось всего однажды, за то время, что он провёл в тюрьме. По-настоящему серьёзные люди, таким не увлекались – они не могли убивать сами, таковы правила игры. Блатные тоже старались не марать рук. Чаще хватало разговора, который заканчивался какими-либо последствиями. Иногда, таким последствием, становился Лёха.

-Здравствуйте. – С улыбкой сказал он, входя в камеру, с населением всего три человека. Ни одного опущенного, ни одного мужика, только уважаемые люди. И все трое смотрят на него как волки на овцу. – Ребята, вы не парьтесь, я чисто переждать. Скоро меня сплавят дальше, может через час, может через два, а тут у меня никаких дел нет.

-Отвечаешь? – Пробасил самый здоровый. Собственно, единственный по-настоящему здоровый мужик в этой камере. Учитывая что прозвище переданное с запиской от серьёзных людей, звучало как Шкаф, он не испытал сложностей с обнаружением нужной фигуры.

-Отвечаю. – Лёха присел на одну из кроватей. – Я тут устроюсь, никто не против?

-Падай. У нас тут ещё три шконки свободные.

День прошёл в относительном покое – обитатели камеры играли в карты, курили, обменивались разными историями, в общем, жизнь шла своим чередом. Лёха дремал на своей кровати и никак не интересовался ни людьми, ни их занятиями, только недовольно поглядывал на двери. За ним всё никак не приходили. К вечеру, он не выдержал и стал стучаться в дверь. Никто не ответил. Матюгнувшись, он вернулся на кровать и сидел там, мрачно пялясь в одну точку.

-Походу забыли про тебя. – Пробасил Шкаф – точно он, сейчас нет даже тени сомнений, пока местные общались между собой, Лёха услышал клички всех троих.

-Походу так. – Пожал плечами Лёха. – Ну, значит, завтра переправят в другую хату.

Однако расслабляться себе не позволил, и не зря.

Ночью, он лежал в постели, ожидая, пока все трое уснут. Попутно вспоминал лицо охранника – чтоб не заснуть. Вспоминал момент, когда попросил не реагировать на стук из камеры, до самого утра. У парня лицо так забавно исказилось – обидно ему было, что какой-то там урка, командует им, словно он блатная шестёрка, а не доблестный сотрудник МВД.

Обитатели камеры заснули, по крайней мере, двое из них. Краем глаза, Лёха всё косился на койку Шкафа, но тот явно не спал, хотя и лежал неподвижно. Громадный, хотя большей частью его тело дряблый жирок, но всё же, всё же…, скупой свет, падавший из узкого окна, слабо освещал камеру, но его было достаточно, что б видеть более-менее отчётливо.